— Идем-ка к отцу с матерью. Они должны узнать об этом! Может ли кто-то посидеть пока с детьми?

— Конечно. Но…

Таральд не желал ничего слушать. Ирья быстро распорядилась насчет детей, и оба они отправились к родителям, сидящим внизу у камина: Лив шила, а Даг просматривал свои бумаги.

— О, я думала, вы уже спите, — сказала Лив. — Что-то случилось? У вас такой решительный вид!

— Вот именно, — сказал Таральд. — Вы сейчас узнаете гнусную историю!

И Ирье пришлось снова рассказать все о посещении жены священника, а также о прощальных и загадочных словах Сесилии.

— Что за бесстыдство! — сказал изумленно Даг, дослушав все до конца.

— Просто трудно поверить в это.

— Она была здесь сегодня, — никак не могла прийти в себя Лив. — Нет, нам следует поговорить с ней. Но господин Мартиниус наш друг…

— Он будет этим вечером в соседнем приходе, — сказал Даг и поднялся.

— Дети мои, поедемте сейчас же на его двор! Я не потерплю подобных вещей в моем доме. Ведь она попыталась нанести нам непоправимый вред.

Все четверо поспешно начали собираться. У Ирьи дрожали руки, но она не отставала от остальных. Ей вовсе не хотелось вновь увидеть эту Жюли.

Фру Жюли приняла их в большой гостиной. При виде посетителей она побледнела, однако продолжала держаться спокойно.

— Как приятно, что вы навестили меня сегодня вечером, — проговорила она со своей милой улыбкой, и вежливый голос ее при этом нисколько не изменился. — Чем обязана?

Первый взял слово Даг, как судья и нотариус.

— Госпожа Жюли, вы высказали моей невестке грубейшие обвинения в адрес моего сына. Будьте так любезны и объясните, что это значит!

Жюли вскочила с места. Ее собственный брак был чистейшей формальностью, и поэтому она никогда не верила, что между супругами могут существовать доверительные отношения. Она и представить себе не могла, что эта глупая, неуклюжая Ирья осмелится доложить своему мужу все то, о чем поведала ей Жюли! Хорошенькая же, должно быть, произошла между ними ссора? Эта мысль ненадолго порадовала Жюли.

— Мне неизвестно, в чем госпожа Ирья обвинила своего мужа, но могу заметить, что я просила не говорить ему о том, что я сказала, чтобы не оскорблять его. И если она меня не послушалась, то тем хуже.

Таральд не мог сдержать негодования.

— Ирья вовсе не оскорбила меня, госпожа Жюли!

Она просто не поняла всего того, что вы ей наговорили, и именно об этом сказала мне. Печально, но забавно.

Жюли почувствовала, что ей несдобровать. Такого поворота она ожидала меньше всего. Чтобы сам нотариус пожаловал! Ишь, какие они сплоченные, эти зазнайки из Гростенсхольма! Хорошо еще, что Мартина нет дома!

— И что же я на вас наговорила, господин Таральд? — ледяным тоном произнесла она.

— Что я домогался вас, пока Ирья ходила беременная. Что я не мог сдержать своих чувств и прямо-таки томился по вас. Любопытная мысль! Я люблю свою жену, а вы для меня — жена моего лучшего друга и больше ничего. Вы никогда не привлекали меня.

Даг остановил его, ибо он стал грубить. Жюли улыбнулась несколько неестественной улыбкой.

— Дорогие мои! Но вы совершенно не поняли меня. Я никогда не утверждала, что господин Таральд домогается лично меня! Нет, он преследовал одну девушку в приходе… И вам, господин Таральд, хорошо это известно. Девушка же пришла ко мне с жалобой, и я преисполнилась жалости к вашей жене.

Ирья снова начала сомневаться, но Таральда было сбить не так-то легко.

— Вы снова лжете! — выкрикнул он. — Что это за девушка?

— Нет, вот об этом я вам не скажу. Вы сами прекрасно знаете, кто она.

— Представьте себе, понятия не имею! Я ведь женился на Ирье и принадлежу своей жене. Не понимаю, что это с вами?

Лив, которая до сих пор хранила молчание, подошла к Жюли и взяла ее за руку.

— Бедная женщина, вы, наверное, больны, — нежно сказала она и отвела Жюли к дивану. — Сядьте, вы просто одинокая несчастная женщина, у которой есть свои трудности, которые нам неизвестны.

К жене священника наконец-то вернулся дар речи. Она была смертельно обижена.

— Больна? Я? Да это вы больны. Я уже сказала вам, что ко мне пришла прихожанка и… и рассказала мне эту гнусную историю. Возможно, это она была больна. Да, так оно и было!

Она снова взяла себя в руки и сделалась милой и приветливой.

— Вы можете забыть эту печальную историю, которая возникла из чистого недоразумения. Девушка, должно быть, вообразила себе невесть что…

Но Ирья не уступала.

— Нет, я могу подтвердить, что вы говорили мне, будто Таральд преследует именно вас, хотя я знаю наверняка, что он этого не делал.

— Нет, не меня, могу поклясться в этом, — отрицала Жюли. — Это была другая прихожанка.

Глаза Лив сверкнули.

— А когда это произошло?

— Это было… дайте вспомнить… Да, это было в августе!

— Вы в этом уверены?

— Дайте подумать! Ну да, девушка пришла ко мне в конце августа. Так что это происходило незадолго до ее прихода.

— Благодарю вас, — насмешливо сказала Лив. — Именно в это время Таральд болел свинкой. И провалялся в постели целый месяц. Не думаю, что у него тогда хватило сил домогаться чужих женщин.

Жюли встала, давая понять, что разговор окончен.

— Я так и говорила, что девушка все это выдумала.

Все скептически посмотрели на нее.

— Вы не верите жене самого священника? Вы верите своему ветреному сыну, который открыто лжет в лицо своей жене-уродине?

Все продолжали пристально смотреть на нее. Она поняла, что зашла слишком далеко, но было уже поздно. А посетители уже повернулись к двери.

— Ради вашего мужа мы не будем продолжать это дознание, госпожа Жюли, — холодно произнес Даг.

Лив кивнула.

— Мы давно уже знали, что священник не счастлив в браке, но не понимали, почему. Теперь мы убедились в этом сами. Бедный Мартин! И вас тоже жалко, госпожа Жюли! Грех-то лежит прежде всего на вас. Вы чересчур тщеславны и честолюбивы. И пылаете жаждой мести, только непонятно, отчего.

Они вышли из дома. Жюли высунулась во двор и закричала так, что было слышно на дворе: