— Мы ведь не знаем даже, здесь ли они собираются, — сказал комендант. — И состоится ли сегодня жертвоприношение.

— В том, что они собираются здесь, не сомневайтесь, — сухо сказал Ульвхедин, и Доминик поддержал его.

— Откуда вы это знаете?

Ноздри Ульвхедина дрожали.

— По запаху, — ответил он.

— Это место пропитано злом, — прибавил Доминик. — Я человек не трусливый и, обладая особыми способностями, присущими только избранным Людям Льда, многое повидал и многое пережил. Так вот сейчас мне хотелось бы находится подальше отсюда вместе со всеми вами. Напомните своим людям, господин комендант, чтобы они нынче вечером не забыли помолиться!

Комендант взглянул на Ульвхедина и порадовался, что этот человек на его стороне. Мало кто пожелал бы иметь Ульвхедина своим врагом. Суровый облик, желтые кошачьи глаза! Удивительно, что у изысканного Тристана оказался такой родственник! Доминик тоже человек образованный, утонченный, знатный, это сразу видно. И жена его, красивая, загадочная, своевольная, ничем не уступает ему в изысканности. И вдруг Ульвхедин! Комендант заметил испуганные взгляды, которыми его люди награждали этого великана.

— Вы думаете, они придут? — спросил комендант.

— Они уже здесь, — ответил Доминик.

Комендант оглянулся по сторонам.

— Где? Они нас видят?

— Пока нет, — ответил Ульвхедин вместо Доминика. — Мы тоже их не видим. Только чувствуем их приближение.

Вдруг все замерли. По противоположному склону холма, там, где была тропинка, поднималась вереница людей в монашеских плащах с капюшонами. Они несли на плечах носилки, на которых лежала, по-видимому, спящая женщина.

Виллему почувствовала себя отброшенной в седую древность, ей показалось, что сейчас она услышит звуки бронзовых рожков. Но тишина ничем не нарушалась. Все происходило так бесшумно, что это представлялось им сном.

Послышался слабый шорох — люди, лежавшие рядом с Виллему, схватились за оружие.

— Не двигаться, пока я не подам знак! — приказал комендант.

Виллему надеялась, что залегшие впереди солдаты, сами это поймут — слышать приказ коменданта они не могли.

В ярком свете луны они насчитали восемь человек, все были высокого роста. Весенняя ночь не была особенно темной, а благодаря луне все было освещено как днем. Неестественный синеватый свет, заливавший бугор, вызывал мысли о смерти.

— Ущипни меня, Доминик, — шепнула Виллему.

— Молчи, — тихо ответил он. — Ты и так не спишь. Но почему их только восемь? Где еще двое?

— А тот, который остался в колодце? Не хватает троих.

Виллему сама не понимала, почему от собственных слов у нее по спине побежали мурашки.

Шествие достигло вершины бугра и остановилось. Носилки опустили на землю. Женщину подняли, и один из участников священнодействия обрызгал ее из рога.

— Пастор, — шепнула Виллему.

— Точно. Обрати внимание на человека справа от него. Он чего-то боится. И еще как боится!

Виллему не понимала, как Доминик определил это на таком расстоянии. Она видела, что тот человек был намного ниже других, хотя и крепкого сложения. Почему такого коротышку приняли в поборники?

— Я тоже этого не понимаю, — пробормотал Доминик.

Опять он прочитал ее мысли, ведь она ему ничего не сказала! Наверное, это свойство особенно обострилось у него нынешней ночью. «А что чувствует Ульвхедин?» — подумала Виллему.

Сама она не ощущала в себе никакого прилива сверхъестественных сил, вообще ничего. Но ведь она знала, что ее способности не принадлежат ей. Она была лишь промежуточным звеном, своеобразным исполнителем воли покойных предков. А их тут сегодня не было, она не ощущала их присутствия. Может быть, Дания лежала вне сферы их влияния?

Виллему их не хватало.

— Разве поборники не зажгут жертвенный костер? — прошептала она.

— Они не смеют. Ради Бога, молчи!

Ритуал наверху продолжался. Пастор воздел руки, и послышалась непонятная, похожая на литургию песня, исполняемая на каком-то неведомом языке. Пели поочередно, то пастор, то паства, почти как в церкви. С той только разницей, что грубая языческая песнь не имела ничего общего с возвышенным пением псалмов.

Певшие как будто вызывали кого-то своей песнью. Но кого? Предков? В таком случае тех, что жили, по меньшей мере, сто поколений тому назад. Нет, эти люди происходили не от болотных жителей. Напротив, они изгнали болотных жителей и забрали себе их владения.

Но, может, у кого-то из них в жилах все-таки течет кровь болотных жителей?

Может, кто-то из их предков не устоял перед красотой болотных мужчин и женщин?

Нет, не надо поддаваться чарам этого холма! Лунный свет, пустынное место, плита на древнем могильнике или жертвенный камень, немой, настороженный лес… Виллему взяла себя в руки и попыталась трезво смотреть на происходящее. Куда пропало ее чувство юмора?

Впрочем, обстановка к юмору не располагала. Особенно женщине на камне было не до смеха.

Виллему надеялась, что комендант не станет мешкать. Или эта женщина уже мертва?

— Нет, — прошептал Доминик.

Он опять читал ее мысли! Раньше такого почти не случалось.

Виллему ощущала и присутствие Ульвхедина, но не решалась повернуть голову в его сторону, опасаясь, как бы люди в плащах не заметили в лесу движение.

Песнь умолкла. Пастор громким голосом начал службу. Теперь можно было даже разобрать произносимые им слова. Впрочем, словами это назвать было трудно… Если эти звуки и были словами, никто их все равно понять не мог. Видимо, речь его была придумана именно для этого обряда.

— Почему все-таки их только восемь? — жалобно, со страхом спросила Виллему.

— Может, другие остались в дозоре, чтобы сюда случайно не забрел посторонний?

Как она сама до этого не додумалась? Виллему стало легче.

Теперь пастор затеял какой-то дьявольский разговор с братьями. Люди упали на колени — от слабости или в исступленной молитве, этого Виллему не знала — вопросы и ответы чередовались все быстрей и быстрей. Люди постепенно приходили в неистовство. Но неожиданно все смолкли.

Женщина шевельнулась и снова застыла в неподвижности.

— Она чем-то одурманена, — пробормотал Доминик. — Скорей всего ее напоили — самый легкий способ заставить ее молчать.