— Да, здесь умерло несколько человек. Злой, непонятной смертью. Но большинство из них было перенесено на носилках в усадьбу. Но я был здесь, когда умер брат Терье, Мадс Йолинсон. Тогда здесь была лишь старая часть дома.
— Какой вам кажется атмосфера этого дома? — спросил Хейке, думая о том страхе, который испытывала Сольвейг к этому дому.
— Атмосфера? — с улыбкой произнес священник. — Об этом я ничего не могу сказать.
Они стали осматривать дом. Неторопливо и основательно. В первую очередь они заглянули в кладовую.
— Мне кажется… — с усмешкой произнес священник, — что вы к чему-то прислушиваетесь?
— Да, так оно и сеть. В этом доме слишком тихо.
— Что вы хотите этим сказать?
Хейке чувствовал некоторое недоверие к себе со стороны пастора. Он вспомнил, как еще утром этот добрый приходской священник медлил, прежде чем подать ему руку, испуганный его внешностью. «Бедняга, как он уродлив!» — говорил взгляд священника.
Но к такому отношению он давно уже привык.
И ответил со своей обычной кривой усмешкой:
— Если я и имею что-то в виду, так это то, что оба мы теперь в безопасности. Давайте позовем Эскиля и Терье! Ведь, если поразмыслить над деревенскими слухами, правда о сокровищах господина Йолина всегда была «нежелательной».
Пастор посмотрел на своего партнера так, будто начинал сомневаться в его здравом смысле.
— Значит, мне не нужно освящать этот дом? — спросил он.
— Пока не нужно, — коротко ответил Хейке. — Пока мы еще не обнаружили здесь ничего, что требовало бы молитв. Если бы вы сейчас начали молиться, то спугнули бы возможное средоточение зла, и мы никогда ничего не узнали бы об этом. Любопытство же, господин пастор, всегда было одной из моих движущих сил!
Священник кивнул в знак согласия, и Хейке позвал двух других.
Оба они вошли в прихожую.
— Ну как? — тихо и настороженно спросил Терье, словно его пугала тишина его собственного дома, который он перестраивал в течение стольких месяцев.
— Пока ничего, — ответил Хейке.
Терье с облегчением вздохнул, Эскиль был в замешательстве. Ведь папа Хейке всегда видел больше, чем остальные!
Впервые за все утро Хейке по-настоящему взглянул на Терье Йолинсона. И на этот раз он понял, что имел в виду Эскиль. В этом человеке и в самом деле было что-то особенное! И то, о чем говорил ему Эскиль, Хейке теперь тоже замечал. В Терье было что-то нереальное. И более того! Хейке не мог выразить этого словами, но чувствовал, что стоит перед неизвестным ему явлением. И ему не терпелось узнать, во что все это выльется.
Удивительно было то, что сам Терье, казалось, совершенно не догадывался, какое впечатление он производит на других, на таких сверхчувствительных людей, как Хейке, как Эскиль! Да, Эскиль, который всегда считался совершенно бесталанным! Как же реагировала на все это Винга? У Хейке не было времени выяснять это.
Вопрос стоял так: если Терье имел отношение к проклятию этого дома, если он был частью него… почему же тогда Терье Йолинсона преследовала та жуть, которая царила здесь?
В этом было какое-то несоответствие!
Терье напал на след сокровищ — и был тоже изгнан отсюда!
Нет, это было абсурдом. Во всем этом не просматривалось никакой взаимосвязи.
Хейке заметил, что все чего-то ждут от него. Они ждали его распоряжений, в том числе и священник.
— Давайте пойдем и посмотрим записи, — предложил Хейке. — От вас могут потребоваться кое-какие пояснения.
Они направились на кухню, причем Эскиль и Терье были настороже, готовые к бегству, если…
— Посмотрим, — сказал Хейке. — Мы войдем сюда все вместе?
Им так и не удалось войти в тесную кладовую. Внезапно все остолбенели и стали прислушиваться. Где-то в доме послышался жалобный хор. Стонущие, плачущие голоса, взывающие о помощи.
В мгновение ока Терье выскочил за дверь. Остальные же остались в доме. И Эскиль остался только потому, что отец железной хваткой взял его за руку.
— Отец, — прошептал он. — Это же те самые звуки, которые я слышал перед появлением той самой жути!
— Спокойно, Эскиль, — ответил ему Хейке. — Мы с пастором одни ничего не найдем. Ты должен остаться с нами. Ведь это тебя они собираются преследовать!
10
Снаружи Терье кричал тем, кто стоял возле дома:
— Бегите! Бегите же! Это опять начинается!
Но у Винги и Сольвейг была в голове только одна мысль: Эскиль, Хейке и священник остались в доме. Загородив дорогу Терье, они обе ухватились за него.
— Ты останешься здесь, — решительно произнесла Винга. — Мы не должны убегать, оставляя остальных в беде!
— Да! — воскликнула Сольвейг, обращаясь к стоявшим мужчинам. — Помогите нам. Он не имеет права убегать, пока мы не узнаем, что с остальными!
С большой неохотой Элис и двое других пришли им на помощь. И когда Терье понял, что снаружи находиться не опасно, что бы там ни происходило в доме, он сдался, с презрением оттолкнув их от себя.
— Никто не посмеет говорить, что Йолинсон трус, — с достоинством произнес он.
Все стали прислушиваться.
Но они не могли ничего услышать. Никаких звуков не доносилось из красивого, но жуткого Йолинсборга.
Те же, кто находился в доме, стояли и слушали жалобный плач и крики.
— Не то чтобы я собирался сбежать, — сказал Эскиль. — Но я все же предлагаю выйти в коридор. Чтобы иметь путь к отступлению.
— Мне хотелось бы узнать, откуда доносятся эти звуки, — сказал Хейке.
— Да, но только помни, что в первый раз, когда я…
— Я помню, ты говорил мне, что снаружи они слышны громче, — сказал Хейке. — Господин пастор, эти мольбы о помощи как раз того характера, о котором я говорил. Так что вы можете утихомирить их.
Побледневшее лицо священника стало еще белее. Он стоял и прислушивался, широко раскрыв глаза, не понимая, как может этот удивительный человек Хейке Линд так спокойно говорить сейчас.
Возможно, кто-то спрятался в доме и теперь подшучивает над ними.
Он дрожал под своей длинной, черной рясой, надетой на тот случай, если бы ему пришлось изгонять бесов. Ему оставалось только надеяться на то, что его широкое жабо не трясется у всех на виду.
А вообще-то он не был из пугливых. И был преисполнен желанием очистить дом от
