Я был около большого спорта, чемпионом не стал, был около большой науки, профессор из меня не вышел, осталось побыть около больших денег в надежде стать олигархом. Хотя последний пункт в данном временном отрезке меня мало волнует. Когда-то был молодым и перспективным, но влюбился и сразу женился, В принципе, неплохо устроился: стабильный заработок, жена, ребенок, две машины, пенсионные накопления и, типа, свой дом. Все у меня ровно, ровнее некуда, спокойно и предсказуемо. Меня радуют пятница, ежеквартальные премии на работе, успехи дочки, хорошая погода по выходным, семейный завтрак по воскресеньям. В выходные остаюсь дома, потому что нет желания куда-нибудь идти, чтобы потратить деньги. Да и некуда в такой жопе ходить… Недавно купили собаку, сам выбрал лабрадора размером чуть меньше коровы, совершенно дурного, но с добрым характером. Почему Лабрадор? Потому что у Буша с Путиным такие. Именно эта порода собак закрепляет в сознании иллюзию семейного уюта, по крайней мере так пишут в энциклопедиях про животных. Теперь это существо спит между мною и женой, за исключением моментов, когда мы занимаемся этим. Псина сидит у нас в ногах и наблюдает, как все происходит. После первого случая она стала моей тенью, а я — ее единственным хозяином. Мохнатая извращенка то ли по позе, то ли по запаху определила, кто самец, а кто самка. Единственное неудобство не в том, что она на нас зырит, а в том, что после обнюхивает мои гениталии. Люба обижается, что животное признает только меня, хотя кормилец — она. Впрочем, признает или нет — трудно определить. Один раз я пугнул ее зажигалкой, так через какое-то время эта тварь облегчилась прямо на нашей постели, причем с моей стороны. Дочке смешно — ей не до наших игр.

Жизнь моя протекает настолько размеренно, что в свои 36 я чувствую, будто мне 50. Ничто так не деморализует, как стабильный заработок и супружескй долг, хотя меня все устраивает. Иногда фантазирую, что все могло устроиться и в России, но — не получилось. Переходный период меня сломал, пришлось выехать в Европу, пока обстоятельства окончательно меня не доконали. Я уехал в поисках лучшего будущего для себя и своей семьи, а большинство моих знакомых остались. Почти все они выживают, не живут. Эволюционный процесс пошел в России по новому пути, физически слабые (гниды) оказались самыми живучими. Янкин работает врачом у себя в Краснодаре за копейки, зато Миша Кацнельсон по сравнению со всеми остальными стал великим. По баблу, разумеется.

Мне не хочется встречаться с этим говнюком, но, если уж позвонил, значит, ему очень надо. В худшем случае просто попиздим, как и прежде: 90 % из того, что он говорит, — полная чушь. Как ни странно, по пятницам в этом тухлом городе некуда податься. Венгрия тесновата для русской души, поэтому приглашение Миши выпить показалось мне очень даже заманчивым.

Как одеться, решаю быстро: синий костюм «ISAIA», старинные запонки, наследство от деда, часы «Patek Philippe», подаренные коллективом на тридцатилетие, темно-коричневые ботинки «Santoni»… не новые, блядь, но обошлись в косарь, достойных дешевле не купишь. Этот жид точно скалькулирует, сколько я стою, а это хорошо, его зависть меня возбуждает. С другой стороны, он живет при полном отсутствии вкуса, может появиться в «Brioni», зеленой рубашке не первой свежести и стоптанных дешевых башмаках «Ecco». Рядом с ним всегда сидит молодая соска, чаще не одна. Соска, правда, молчит, ее функция, как он говорит, в том и состоит, чтобы отвлекать собеседника и создавать иллюзию московского счастья: седой пузан, женатик с хорошей бибикой, щедрый в пределах разумного, с молодой облагороженной блядью.

Галстук не повязал, лень, пусть думает, что я после работы, уставший. Осталось еще с лицом поработать, ведь я давно уже западный трейдер российского происхождения, и моя морда должна быть исполнена достоинства. Правда, на уме только бухнуть, заснуть и вернуться в деревню Беспрем. Квартиру в Будапеште давно продал и приобрел домик в лесу, так что заветная мечта Любы сбылась. Ладно если бы попал только на покупку, Люба повесила на меня (она думала, на НАС) кредитов на кругленькую сумму.

— Виталик, что, мы без новой мебели будем жить? Это как-то неправильно, — сказала она.

— Ты права, как всегда.

Пришлось согласиться, надо же где-то кантоваться в выходные. Вышло не особенно здорово, хотел на налогах сэкономить — вот и получил на свою шею вечный ремонт и пападос на маршрут Будапешт — Беспрем.

— Господин Попов, выбор правильный, этот дом вам понравится, в центре Европы за 500 тысяч евро ничего лучше вы бы не нашли.

Сука, я тебя что, просил экономить мои деньги? Тут еще моя бесценная подключилась с фразой «НАМ НУЖЕН ДОМ»! Вот и получи, лошара Попов, огромный дом в маленькой деревне! Дом она полюбила больше, чем меня. С тем же успехом мог купить замок в Сьерра-Леоне вместе с туземцами. На хуя мне дом, только накопил две копейки — сразу потерял, да еще должен остался. Похоже, моя семья давно списала меня в пенсионеры, в то время как я чувствую себя прекрасно, в том плане, что 36 — далеко не срок, старый хуй борозды не портит, хоть глубоко и не пашет (вторая часть явно не ко мне).

Договорились с Мишей встретиться в лобби гостиницы «Hilton», которая давно играет роль второго дома, но, слава богу (точнее, нефти), за счет компании. Спустился за 15 минут до назначенного времени, чтобы порепетировать у зеркала. Столик выбрал, пока в номере одевался, справа от барной стойки, чтобы меня, красавца, было видно, а его — нет. Этот друг детства всегда выглядел омерзительно и вонял так же. Он вел себя как настоящий француз: брызгал на потное тело дорогой парфюм. Запах получался — смерть тараканам. Логика в этом все-таки есть, в центре Европы дешевле купить флакон духов на сто применений, чем регулярно принимать ванну. Мне, в принципе, все равно, как он выглядит, просто не было желания ловить взгляды престарелых обитателей отеля и выслушивать мнение персонала о русской мафии.

Я давно врубился, что для зарубежных обывателей все выходцы из совка русские. Хотя меня и поражало, что граждане Европы не задают себе простой вопрос: почему эти русские такие разные? Я, конечно, пытался поначалу объяснять, что мы — россияне, а среди россиян есть русские. Как в США, где каждый эскимос говорит, что он американец, но истина заключается в том, что он эскимос. Мама эскимоска, папа эскимос, а он — американец. Им не понять, почему в России говорить о сплоченности проживающих вместе народов преждевременно. Я не собираюсь объяснять, что мы, россияне, примемся любить друг друга с того момента, когда русский забудет обиду, нанесенную азербайджанцем на Черкизовском рынке, азербайджанец забудет обиду на местного хохла-участкового, хохол забудет обиду на татарского соседа по гаражу, а татарин перестанет обижаться на Россию из-за того, что у Татарстана нет моря… В логическую цепь не включил евреев. Работая с ними, убедился, что они ко всему адаптируются. Миша именно такой. Россиянин, еврей, который ни разу не забывал поздравить меня с Рождеством Христовым… Так и общались все девять лет. Правда, как-то я решил поздравить его с еврейским Новым годом и услышал в ответ:

— Ты че, издеваешься?!

Вот и пришлось сделать вывод — НИКОГДА не поздравлять Мишу с праздником, чтобы не вызывать у него идеологических подозрений.