– Нет. Зачем? – хладнокровно ответил Гил и лениво сделал еще один глоток мартини.
Клей провел рукой по светлым волосам и пожал плечами.
– Ведь мы не можем добавить ничего к тому, что уже рассказали, – продолжал Гил, сделав небрежный жест рукой с бокалом. – В то время, когда предположительно был убит Эмиль, мы с тобой находились вместе. Нас видели десятки людей. Вдобавок полиция уже задержала того, кто им нужен.
– Но в дневных «Новостях» они показали Дауэрти, наотрез отрицающего свою вину.
– В Сан-Квентине таких невиновных пруд пруди.
– Ты прав. – Клей улыбнулся, про себя восхитившись невозмутимостью отца, его спокойной уверенностью. Уверенность эта передавалась ему, и он мог теперь перевести дух.
– Я подумал, что было бы нелишне завтра нанести визит опечаленной вдове и выразить ей наше сочувствие. – Гил лениво подставил лицо солнечным лучам. – По моим источникам, Натали должна быть единственной наследницей Эмиля. Какая неудача для Кэтрин, что она не успела получить от Эмиля никаких письменных документов. Натали могут убедить выбрать для совместного предприятия другого партнера.
– Мне кажется, это более чем вероятно. – Про себя Клей прикидывал, как долго занимался отец всеми этими расчетами. Но между ними существовал молчаливый уговор: никаких вопросов. Так оно лучше.
– Вот это я и подумал. – На этот раз Гил поднял бокал как бы в безмолвном приветствии и, отпив большой глоток, шумно вздохнул.
Но мысли Клея вертелись вокруг предыдущего замечания отца. Рывком он встал с кресла и подошел к облицованной кромке бассейна.
– Ты говоришь, она единственная наследница. – Он оглянулся, ожидая от отца подтверждения.
– При условии, что в последние месяцы он ничего не изменил в завещании. А в чем дело? Что ты задумал?
– Развод. Барбару можно было бы убедить, что это наилучший выход. – Он задумчиво потягивал мартини.
– Речь идет об общественной собственности. Тебе это дорого обойдется, Клей. – Он встал, всем своим видом и движениями выражая неодобрение.
Клей лишь улыбнулся.
– Я с радостью отдал бы половину всего имущества – лишь бы заполучить Шато-Нуар. В конце концов, Натали же нужен кто-то в помощь – управлять имением!
Секунду Гил глядел на него изумленным взглядом, потом откинул голову и от души расхохотался.
– Ей-богу, мне нравится твой образ мыслей! – Подойдя, он похлопал Клея по плечу. – Мы действуем в одной упряжке, сынок! И действуем сплоченно!
Осклабившись, они чокнулись и залпом выпили остаток мартини. Оба без слов знали: пока они заодно, им ничто не страшно.
Взятый напрокат автомобиль, прыгая по выбоинам, въехал на заросший травой двор. Возле стоявшего у фасада «Бьюика» Келли затормозила. Как ни удивительно, но в действительности дом выглядел даже хуже, чем она это воображала.
Краска, потрескавшаяся и облупившаяся еще десять лет назад, когда она уезжала, теперь совсем слезла, обнажив серые гниющие доски. Крыша покосилась и, наверное, протекала. Окна покрывала пыль и копоть. Одно стекло треснуло, но выбитых стекол не было.
В мощных сорняках, подступивших к самому дому, валялись какие-то сломанные механические детали, старые автомобильные покрышки, разнообразный мусор. Перед крыльцом если и оставались следы цветочных грядок, когда-то разбитых ею и обложенных камушками, их не было видно за сорняками.
На первый взгляд виноградник выглядел не лучше – одичавшие виноградные джунгли. Вглядевшись пристальнее, Келли заметила места, где ветки подрезали, чтобы создать иллюзию правильных рядов.
Она выключила двигатель, внимательно разглядывая стоявший возле крыльца зелено-белый «Бьюик»; металл автомобиля ярко блестел на солнце. Машина эта была удивительно неуместна здесь, в этом заросшем травой дворе, перед запущенным домом – такая вся чистенькая, блестящая, свежеокрашенная и отполированная.
Но так было испокон веков – ее отец чрезвычайно заботился о машине. Как и его всегда чистое накрахмаленное белье, машина должна была быть без единого пятнышка. Содержать машину в чистоте было ее обязанностью. Хуже всего был старый синий «Шевроле», на котором отец ездил, когда она стала старшеклассницей, – на синей поверхности хорошо видны были каждая пылинка и каждое пятнышко грязи. Келли помнились часы, которые она проводила, усердно драя машину, спеша уничтожить мокрые разводы, пока грязь не запеклась под горячим солнцем.
Усталая почти до изнеможения, она влезла на бампер и потянулась вверх, чтобы протереть замшевой тряпкой крышу. Трикотажная майка ее взмокла на груди. Она облепила ее, подчеркивая детскую пухлость торса. Прямые волосы ее были стянуты в конский хвост эластичной лентой, но несколько выбившихся прядей тоже были мокрыми от пота и прилипли к лицу и шее, очки съехали на кончик носа.
Затянутая сеткой дверь хлопнула, и звук этот на секунду заставил ее похолодеть – все в ней словно сжалось. Утренний зной и усталость были позабыты, и она торопливо принялась протирать быстро сохнущие лужицы воды на капоте, то и дело украдкой косясь на дверь.
Морщась от яркого света, отец остановился на верхней ступеньке крыльца и вскинул руку, загораживаясь от солнца. Мучнистая бледность лица ясно говорила о том, что накануне вечером он перебрал виски. В руке у него был стакан, наполовину заполненный светло-бурой жидкостью. Она знала, что пьет он не чай со льдом, – он опять пил виски.
– Еще не вымыла машину? – раздраженно осведомился он.
– Уже заканчиваю.
Она спрыгнула на землю, чувствуя себя при этом так, словно двор усеяли вдруг яичные скорлупки.
