меньшей степени. В последние несколько месяцев он открыто перешел на их сторону, устроил ловушку для отряда. Гордина Золотые Крылья, победил… После чего пошел про гуляться в холмы, прилег на камешек и мирно умер.
– Слуги и помощники наместника, судья, комендант…
– Всех допросили, успокойся. И показания можно трактовать как угодно: может быть, это наместник водился с разбойниками, а маг старался его удержать. Или наоборот. Или они просто грызлись за кусочек власти.
– Если речь идет о докладе Императору…
– Мальчик мой, доклад Императором уже принят, Император спокоен и доволен, может быть, даже наградит тебя какой-нибудь золотой пуговицей…
Подставка брезгливо, двумя пальцами, взял со стола золотой перстень Зигбама. Поднес к лицу. Понюхал.
– Возможно, ты совершенно напрасно притащил с Круглого Клыка все эти смешные ракушки, – проговорил, вертя перстень перед глазами. – А может, и нет… Во всяком случае ты сделал все, что я тебе приказал. Что ж, и вправе рассчитывать на благодарность…
Варан молча поклонился. Подставка спрятал оба перстня в карман. Обернулся к собеседнику, уставился ноздрями ему в лицо:
–Что там произошло? На Круглом Клыке?
– Я не знаю. Пожар в башне случился после моего отъезда – как раз перед прибытием очередного Императорского мага…
– Нет, я спрашиваю, что произошло с тобой. Ты изменился. Я пытаюсь понять почему.
– Я получил известие о смерти девушки, которую когда-то любил. Все мы рано или поздно получаем такого рода известия… Проницательность Вашей Незыблемости не знает границ.
– Зубы-то не скаль, – порекомендовал Подставка, хотя на лице Варана не было ни тени улыбки, и губы он держал плотно сомкнутыми. – С тобой случилось что-то еще – может, связанное с этим известием, а может, и нет.
Варан склонил голову:
– Возможно. Человек, вернувшийся на родину много лет спустя, иногда позволяет себе кое-какие мысли, открытия…
– И решения, – сказал Подставка. Варан вежливо удивился:
– Решения?
– Сядь.
Варан опустился в кресло, покрытое шкурой донного дракона. Звякнули чешуйки.
– Я обещал рассказать тебе о Бродячей Искре, – сказал Подставка. – Ты знаешь, как важно для Императора знать, сколько в Империи магов, что они могут, где обитают, чем занимаются…
– Я знаю.
– Ты знаешь, что Императорскому Столпу подчинена специальная служба, собирающая слухи и сплетни, выискивающая магов – детей и подростков – и дающая им надлежащее воспитание и образование, чтобы, повзрослев, они могли поступить на императорскую службу? Не я завел эту службу, и даже не мой предшественник…
– Я догадываюсь, – сказал Варан.
Подставка прошелся по комнате. Взялся за крайний слева мешок, подтащил его ближе к столу, взялся развязывать веревку, но сломал ноготь. Раздраженно махнул рукой. Мешок подпрыгнул и расползся по швам. Круглоклыкский архив со звонким шорохом хлынул из щелей: мелко исписанные перламутровые раковины. Треснувшие и целые. Гладкие и с обломанными краями.
– Если бы нам удалось выследить Бродячую Искру, – пробормотал Приставка, разглядывая свою руку, – вообрази, как бы мы упростили себе жизнь… Мы могли бы выпекать таких магов, как нам нужно. Они бы рождались в срок – в них не было бы недостатка и не было бы и избытка. Можно было бы награждать верных, давая возможность их детям рождаться магами… Для этого нужны были бы кучка кирпичей и глина. И Бродячая Искра, который стал бы Оседлой Искрой и жил бы, как Император… да простит Император мою непочтительность. Всего-то несколько печей, сложенных в течение года…
– А как же счастливые дома? – спросил Варан. – Те, где он развел огонь?
– Помолчи…
Подставка осторожно разровнял рассыпанные по полу раковины. Наступил на одну; та с треском разломилась.
– Осторожнее, – сказал Варан.
Подставка присел на корточки. Потянул носом. Провел ладонью над россыпью раковин, взял одну, поднес к глазам:
– Забавно…
И надолго замолчал. Широкое лицо с черными жерлами ноздрей то освещалось перламутровыми бликами, то снова пропадало в темноте.
Варан молчал тоже. Императорский Столп ворошил историю его родины – иногда скучную, иногда страшную, обыденную, тайную. Где-то там было записано о рождении отца и его женитьбе на матери, о рождении Варана, Лильки и Тоськи. Где-то там хранилось прошение общины в пользу молодого поддонка, который никак не мог быть причастен к разбою, потому как сезон для поддонков свят… Там лежали в куче других документов донесения дознавателя Слизняка. И запись о смерти Нилы.