Варан подобрался. Ему во что бы то ни стало надо переночевать под крышей – ночью снаружи просто нечем дышать от мороза. Впрочем, и хозяин никуда не пойдет среди ночи, дождется утра. А там посмотрим…

– Что ты, добрый человек? – спросил хозяин. – Попло-хело тебе, что ли?

– Нет, – Варан заставил себя улыбнуться. – У вас тут, я погляжу… редко чужие заходят, правда?

Они снова переглянулись. Нет, определенно дело нечисто, Подставка дотянулся-таки жадными ручонками, и очень жаль, что между Вараном и его свободой оказались эти милые в общем-то люди…

– У нас был гость две недели назад, – сказала старшая девочка. – Путник. Чудной такой… похожий на вас. Огонь попросил разжечь. Вот чудной.

– Путник? – тупо повторил Варан.

– Да, – кивнула на этот раз хозяйка. – Сказал, такая традиция. Правда?

– Правда, – пробормотал Варан, переводя взгляд с одного лица на другое. – А больше никого не было?

– Кого же еще, – улыбнулась старшая девочка. – У нас тут сильно не побродишь… А он – ничего, бывалый… У него такая штука, «искра» называется, такое огниво маленькое, не надо щелкать-щелкать, и бить, и раздувать, а надо просто «щелк!» – и огонек.

Варан сунул руку в кожаный карман на поясе. Вытащил «искру». Показал девочке:

– Такая?

– Да! – она подпрыгнула от возбуждения, и румянец подпрыгнул на тонких щеках.

– Это штука с побережья. Там у всех такие есть. Младшая девочка округлила рот колечком, но так и не осмелилась ничего сказать.

– Тебя как зовут-то? – спохватилась хозяйка. – А то прежний наш гость, стыдно сказать… имени не спросили. Болтали чуть не всю ночь, утром он ушел, тут-то и спохватились: имени… не знаем.

– Меня зовут Варан, – сказал он, глядя ей в глаза. Глаза мигнули. Она никогда раньше не слышала этого имени, оно показалось ей забавным:

– Баран?

– Варан.

– А-а… Ну… Варан, значит. Просто мы как услышали, что ты на одном месте не сидишь, всю жизнь по дорогам… Он, которого мы имени не спросили, тоже так. Он рассказывал о чудесах всяких, о магах, о заклятиях, вот я и подумала: может, заклял кто? И его, и тебя?

Это не ловушка, подумал Варан без особой, впрочем, уверенности. Если ловушка, то уж больно хитрая. Нечеловечески…

Белые стены блестели изнутри. Тонкий слой снега таял и скатывался капельками, и застывал сосульчатым узором. Свечка отражалась в оплывающей ледяной пленочке, и казалось, что стены и потолок светятся. Истоптанная хвоя на полу наполняла комнату запахом леса.

Снаружи послышались шорох, поскребывание, буханье раскидываемого снега. Хозяин быстро глянул на жену:

– Ты выставила?

– Конечно.

Снова замолчали. Прислушались; рядом с домом шорох и скрип прекратились на минуту, потом удалились в сторону соседей.

– Что это? – спросил Варан.

– Снежный крот, – отозвалась хозяйка, удивленная, как можно не знать таких вещей. – Улицы чистит, дороги… Жиром топленым его кормим, так он и старается. В плошке всегда оставляю…

– А если пустая плошка?

– Навредить может, – хозяйка сняла с огня чайник, разлила кипяток по деревянным кружкам. – У Дровяков в прошлом году полдома снес – за жадность свою поплатились.

– Не за жадность. Лунька просто забыла.

– Ага, забыла… Пять раз подряд?

– А ты… – начал хозяин, постепенно раздражаясь. И вдруг оборвал сам себя; замолчал. Засопел, как сопели перед тем девчонки, только громче.

– Я сегодня видел снежного крота, – признался Варан. – Только я не понял, что это. Едва успел убраться.

– Это тебе повезло, он не голодный был, – сказала хозяйка.

Хозяин сопел все тише. Его дыхание да деликатное потрескивание огня – а больше не было никаких звуков. Девчонки сидели, как ледяные статуи.

Варан прикрыл глаза. В последние годы он изменил тактику и уже не искал новорожденных магов. Попросившись на ночлег, он прежде всего пытался понять: применимы ли к жителям гостеприимного дома понятия «мир» и «счастье»? Очень скоро стало понятно, что «счастье» до того расплывчато, а «мир» до того непрочен, что невозможно подчас определить, есть они или нет…

– Тот путник… Которого вы имя спросить забыли… Он старый?

– Да постарше тебя…