— Нет, Эдвард Эдмундич, — рассмеялся я. — Вятичи не рубят таких деревьев, они строят свои жилища в них…

— В деревьях?!

— Ну да, если дупло достаточно велико, — с этими словами я спрыгнул наземь. — Зайдем, сам увидишь!

Эдвард также спешился. Я первым переступил край дупла и шагнул в темноту. Вслед за мною вошел князь Эдвард. Шагов не было слышно в упругой древесной трухе. Я сделал два или три шага от входа, и остановившись, раскинул в обе стороны руки: ни одна из них не коснулась стены дупла.

— Теперь мне ясно, как можно устроить в таком дереве жилище, — прошептал Эдвард.

— Хотя оно и велико, но в таких дуплах вятичи домов не строят, — голос мой тоже отчего-то сбился на шепот. — Дупло слишком низко от земли. Вятичи выбирают для жилья дупла, которые выходят наружу где-нибудь на высоте в полтора человечьих роста. Попасть туда можно только по веревочной лестнице. Внутри дупло вытесывается и ввысь и вширь, делаются даже ступеньки от входа книзу. Настилается пол, как в горнице, даже делаются тайные окошки… Вятичи в этом — мастера, они знают точно, насколько можно вытесывать дупло изнутри, чтобы не повредить дереву. И еще делается пара запасных выходов — повыше. В случае опасности, лестница поднимается, и такое жилье становится неприступной крепостью. Даже огонь против него бессилен: знаешь сам, как нелегко занимаются живые вековые деревья: горящая стрела, воткнувшись в ствол, догорит, не причинив ему вреда: чтобы загорелся ствол, надо обложить его грудами хвороста — а стрелы с дерева летят дождем!

— Воистину это достойно удивления! Но ответь, rex, так селится только это племя?

— Да, вятичи воинственный народ, и не любят возделывать землю. К чему тайники людям, мирно добывающим хлеб? Хотя доводилось мне слышать, что последние пол-века подобные тайники стали устраивать по всем княжествам и язычники, хранящие свои нечестивые тайны…

— Подойди сюда, rex Влэдимэр! — неожиданно громко воскликнул Эдвард. — Тут какая-то веревка!

Я приблизился к нему, и наощупь принял из его рук конец свисавшей откуда-то сверху веревки… Даже не веревки… Это была веревочная лестница!

— Постой-ка, князь Эдвард! — Я, ухватившись повыше, подтянулся на руках и встал ногой на первую ступеньку лестницы… Она начала раскачиваться.

— Ты хочешь залезть наверх?

— Я хочу поглядеть, кто устраивает себе жилища-тайники в моих деревьях. Здесь не вятская, а все же таки моя земля, — отвечал я, поднимаясь.

— Я подержу лестницу, а потом залезу за тобой.

— Хорошо!

Лестница кончилась: голова моя уперлась в нечто, напоминающее днище бочонка. Я нажал на него руками: оно неожиданно легко откинулось вверх, и к изумлению моему, оттуда хлынул поток света, показавшийся мне ослепительно ярким, после кромешной темноты дупла.

Я очутился в низкой небольшой горнице, ярко освещенной несколькими восковыми свечами. По чистым стенам ее висели связки каких-то трав. Они издавали пряно-удушливый сухой запах. Много места в горнице занимали два темных деревянных ларя — большой и поменьше, поставленные один на другой. Пол был устлан мягкими медвежьими шкурами.

В углу горницы, перед наполненной до краев водой глиняной миской, сидела на полу девочка лет восьми. Лицо ее было смугло, глаза — светло-карими, с, как показалось мне, странно расширенными зрачками. Увенчанные венком полевых цветов, темно-русые волнистые волосы, свободно струились по ее беленой рубахе… Поверх рубахи на ней была надета небеленая короткая запона, вокруг шеи — нитка красных бус. Девочка, казалось, не слышала как стукнул люк: она не отрываясь смотрела на воду, губы ее беззвучно шевелились.

Я не двигался, пораженный.

Возглас изумления слетел с губ появившегося вслед за мной из люка князя Эдварда. Девочка, вздрогнув, подняла голову.

— Не бойся нас, милое дитя, — мягко сказал Айронсайд. — Мы не хотели напугать тебя!

— Я не боюсь вас, — тихо ответила она. — Вы — христиане, вы пришли сюда — значит вы умрете нынче к ночи.

— Значит ты, дитя, не христианка?! — в ужасе отшатнувшись, спросил князь Эдвард, не обративший даже внимания на вторую часть фразы: немудрено — похоже, это была первая увиденная им язычница. — Господь да спасет твою душу! Но кто же ты?

— Я — Анея, — ответила девочка.

— Ты живешь здесь? Всегда?

— Нет, не всегда. Только днем. По ночам я выхожу отсюда.

— По ночам? Почему по ночам? Неужели ты хочешь сказать, что не выходишь из своего убежища днем?

— Я никогда не видела дневного света, — просто ответила Анея. — Мне нельзя выходить днем: навьи рассердятся. Я тогда в воде перестану видеть что да где случается. А старикам надо, чтобы я видела: потому меня и навьим посвятили, когда я не родилась еще…

— Но отчего же, ты сказала, мы сегодня умрем? — спросил я.

— Оттого, что сюда пришли. Ой! — Анея пристально взглянула на меня. — А ведь ты — князь Ведовской, Владимир…

— Да, я Владимир Ведовской.

— Вижу я, вижу… вижу, — заглянув в свою миску, проговорила Анея скороговоркой. — Не умрете вы… С тобой — можно, тебе — можно… Спеши, спеши только, князь Владимир, ждут тебя ждут, заждались…

Казалось, она не видела больше нас, склонившись над водою. Губы ее снова зашептали что-то беззвучно. Тем же путем, что и вошли, мы покинули горницу.

Снова стояли мы в темном, широком дупле, в которое слабо пробивался дневной свет. Увиденное только что, казалось мне причудливым сном.

Неожиданно я отчетливо услышал топот многих ног и приглушенные голоса вокруг дуба.

— Ты слышишь, князь Эдвард?

— Да.

Мы поняли друг друга без слов: выжидать в дереве не имело смысла: если Волвич отошел, кони все равно привязаны рядом: даже если мы поднимемся по веревке и нас не найдут — позорно бросать верных боевых коней. Если же Волвич там — мы не можем оставить его в одиночку биться с врагами… Конечно, если это — враги.

Мы не колеблясь вышли из дупла на свет.

Первым, кого я увидел, был Волвич, в спокойно-неподвижной позе стоявший около коней. Рядом с ним стоял какай-то хорошо вооруженный и так же просто одетый молодой воин, чем-то неуловимо похожий на него. Такие же серые волосы спадали ему на плечи. Чуть поодаль — стояли еще двое воинов: один из них пересчитывал стрелы у себя в колчане… Еще двое — перетягивали на луке тетиву…

А из чащи леса, словно вырастая неизвестно откуда, выходили со всех сторон все новые и новые воины, чем-то похожие на Волвича…

Как только я вышел, воздух огласился приветственными криками.

— Кто эти люди? — спросил я Волвича.

— Это твои люди, княже, — отвечал он со странной усмешкой.

От догадки, промелькнувшей у меня в голове, дрожь пробежала по телу. Но я напряжением воли унял ее. Разве не князь я над всем, что есть на моей земле?

— Веди нас на Ведов, княже, — сказал, подступая ко мне, молодой воин, с красивым, несмотря на