Однако Рори успокоил ее нежным поцелуем, убедившись в естественном ответе девичьего тела на его ласку.

– Я больше не могу ждать, Ребекка, – прошептал он, усаживаясь рядом на траву и снимая с себя ботинки и бриджи.

Каждый нерв в ее юном теле изнывал от желания, покуда он торопливо раздевался. Ребекка видела его голым со спины на реке во время купания и после этого, лежа ночью без сна, представляла себе, как он выглядит без одежды спереди. И сейчас ей захотелось рассмотреть его подробней, но он не дал ей на это времени, упав рядом с ней на бок и вновь прижав к себе.

Как только губы их слились в поцелуе, гораздо более длительном и страстном, чем все предшествующие, Ребекка смогла почувствовать, что его твердая таинственная мужская часть тела, дотоле скрытая под одеждой, а теперь обнаженная, горячая и настойчивая, с силой стала давить на мягкую плоть в самом низу ее живота.

Его язык играл с ее языком, дразнил и вызывал на ответную ласку. Когда их поцелуи достигли уже полного лихорадочного и яростного безумства, Рори схватил ее руку, провел ею издевательски медленно по рельефным мускулам и поросли волос на своей груди, потом по мускулистому плоскому животу и, наконец, заставил потрогать свой пышущий жаром твердый член.

Ребекка вздрогнула от изумления. Рори пробормотал какие-то ласковые любовные слова, упрашивая ее мягко, но настоятельно, пока она не позволила ему опять положить ладонь на эту самую главную мужскую принадлежность. Он согнул ее пальчики, и получилось так, что она обхватила его фаллос.

Гладкий и довольно длинный стержень жил какой-то своей странной жизнью. В нем что-то пульсировало. Ничего подобного она не держала раньше в руках. Ребекка сжала пальцы, и он застонал. Она испугалась, что сделала ему больно, и попыталась убрать руку, но Рори заставил ее продолжать сжимать и разжимать пальцы и даже показал, как лучше проделывать это, и так она действовала под его руководством, водя ладошкой по его напряженной плоти, щекоча и сжимая ее, пока, наконец, Рори, судорожно вздрогнув, не выкрикнул ее имя.

В первый раз она осознала, какую власть способна обрести женщина над мужчиной.

Никогда в прошлом прикосновение женской руки не вызывало в нем такого возбуждения. Даже в юные годы, когда ему было чуть больше шестнадцати и он проходил курс начального обучения у молоденькой, но уже опытной шлюшки. Ребекку сдерживала ее девичья скромность и строгое воспитание, и то, что ему удалось разрушить все препоны и дать выход ее природной пылкости, раззадоривало его, усиливало и без того рвущееся наружу желание.

В воображении Рори представлял себе, что творится сейчас в сознании Ребекки. Ведь раньше плотская любовь казалась ей чем-то уродливым, греховным и, главное, непонятным. И вот теперь она, исходя женской влагой из самого своего сокровенного места, теряет последний стыд, безжалостно ломает собственную натуру, открывая свою истинную сущность. И он гордился тем, что именно его мужские достоинства превратили робкую, скованную религиозными и прочими догмами девушку в женщину, жаждущую познания любви.

Если б только он мог сдержаться и не расплескать себя раньше, чем овладеет ею.

– Сейчас, дорогая, сейчас…

Рори дышал ей в рот, опрокидывая ее на спину и раздвигая пошире ее ляжки. Свое напряженное, изнывающее от боли орудие он использовал, чтобы ее вздутые от возбуждения лепестки, покрытые бархатистой порослью, еще больше смочились жидкостью, и он смог бы легче войти внутрь ее девственного лона.

Пот тек по его лицу, когда он задержал движение члена на полпути и стал вводить его в мягкую плоть с мучительной для себя медлительностью, позволяя ей идти ему навстречу, участвовать в этом ритме, и получилось так, что барьер ее девственности был разрушен их совместными усилиями.

Ребекка ощутила, что нечто горячее проникло в нее, заполнило ее чем-то, но ей этого было недостаточно. В ней горело желание достичь большего, все ее существо нуждалось, требовало, чтобы его наполнили сверх краев.

Когда Рори замер, она почувствовала, что его тело сотрясается, словно в судорогах. Она открыла глаза и увидела склонившееся над ней его искаженное, будто в агонии, лицо. Капли пота скапливались у него на бровях. Она протянула руку и осторожно убрала их. То, что она пошевелилась, тотчас же вызвало в нем ответное движение. Рори вздрогнул, издал хриплый стон и опять начал вжимать ее в себя и отпускать в странном завораживающем ритме.

Ребекка не могла не подчиниться этому ритму, стремясь помочь его проникновению внутрь ее тела, желая, чтобы их плоть сплавилась в единое целое. Ее ляжки раскинулись еще шире и взмыли вверх, и он откликнулся встречным напором, издав возглас, который был одновременно и ласков, и яростен.

Острая боль повергла Ребекку в изумление. В глазах Рори она нашла объяснение, почему он столь долго колебался и осторожничал. Он боялся ее испуга, боялся отвратить ее этой болью от любви. Но боль была настолько сладостна, что она бесстрашно приникла еще плотнее к нему, насаживая себя на его раскаленный ствол.

– Нет, не надо, Ребекка, – выдохнул он.

Грудь его бурно вздымалась. Он ловил ртом воздух, которого ему не хватало. Рори пытался снова остановить себя, уже находясь глубоко в ней.

– Подожди немного, и боль пройдет…

– Я не хочу ждать! – крикнула Ребекка.

Она бы разбудила своим криком всю округу, если б вовремя не прижалась ртом к его потному плечу и не заглушила свой вопль. Она корчилась под ним, цеплялась за него, желая, чтобы он утихомирил наконец тягостную боль, от которой изнывало ее тело. Почему-то она знала, что он способен это сделать, если будет двигаться внутри ее. Боль при разрыве девственной плевы была ничто по сравнению с ноющей болью неутоленного плотского желания. Она ждала от него полного удовлетворения.

Рори не надо было уговаривать.

Истекая влагой, она приняла его, и он растворился в ней. Ее стоны выражали и то, что она побеждена, и то, что она побеждает. Он продвигался вперед медленными толчками, растягивая ее неподатливое лоно, ощущая в ответ необузданную голодную страсть. Он даже вообразить не мог, что она будет отдаваться ему