с незаземленным грозопереключателем. Разряд молнии, ударивший в антенну, мог привести к воспламенению.

– А что еще интересного вы нашли? – вмешался в разговор Стабинь. – Или все успели поломать и разорить так, что теперь сам черт не разберет, что было и чего не было?

– Когда тушишь пожар, трудно сохранить вещественные доказательства, – оправдывался лейтенант.

Пройдя вперед и перешагнув через обгоревшие бревна и дымящиеся развалины, он занялся осмотром. Розниек последовал его примеру.

– Впрочем, Улдис, пожарные, дай им бог здоровья, кое-что для нас все-таки оставили. Гляди. – Розниек поднял с земли кусок обгоревшей доски, на которой уцелел оплавленный пластмассовый выключатель. – Неплохо бы найти еще что-нибудь в этом роде.

Стабинь, покопавшись в груде дымящегося мусора, подошел к Розниеку.

– Темно, даже при свете фар какую-нибудь существенную мелочь можно не разглядеть.

– Утро не за горами. Подождем, а как только рассветет, возьмемся за дело.

Несколько колхозников, стоявших неподалеку, курили и оживленно обсуждали происшествие. К их разговору прислушивался и Дайнис Калниетис. Увидав Розниека, подросток почтительно с ним поздоровался, в смущении потоптался на месте, но не подошел.

'Дайнис вроде бы хочет что-то сказать, – догадался следователь. – Но, похоже, что-то ему мешает'.

Каркл подошел к Розниеку и шепнул:

– Вон тот верзила с бороденкой и есть Янис Лаурпетерис – родственник Ошиня и ближайший сосед Межсаргов.

Сутулый, с лохматой головой, узкими глазами и непомерно длинными руками, Лаурпетерис в желтоватом свете фар походил на гориллу.

Розниек невольно улыбнулся.

– Старик Чезаре Ламброзо, ни минуты не колеблясь, причислил бы его к категории потенциальных убийц.

– И явно ошибся бы. Слишком уж трусливая душонка обитает в этом человеке.

– А что скажешь о парнишке?

– О Дайнисе?

Розниек утвердительно кивнул.

– Мальчишка озорной. Курит, выпивает, недавно в компании с таким же своим приятелем поколотил малышей школьников и отнял у них мелочь. Вопрос о нем рассмотрим на заседании исполкома и, вероятно, направим в спецшколу.

– А родители у него есть?

– Да какие там родители?! Пьянчужки, лодыри. Чего от них ждать. Дайнис племянник Лаурпетериса. Надо мальчишку обязательно вырвать из этой среды, иначе пропадет. По натуре он неплохой, только слишком уж распустился.

– Вон оно что, – удивился Розниек. – Стало быть, Ошинь, Лаурпетерис и Дайнис Калниетис – близкие родственники. Это уже интересно.

– Не думаю, чтобы очень. В общем, после осмотра поедем в город. Я тоже поеду с вами, чтобы здешний народ знал, что меня нет. А попозже, вечерком, нагрянем к Лаурпетерису. У меня такое предчувствие, что многое может проясниться.

Медленно, но неотвратимо утренний свет просачивался сквозь листву. Белесые сумерки таяли под первыми лучами солнца…

Дом Лаурпетерисов стоял на холме. Издали он походил на черный пиратский корабль, взлетевший на гребень высоченной волны. Короткая труба энергично извергала клубы белого дыма в бездонное ночное небо.

Трое мужчин гуськом вышли из леса и пересекли луг.

– Пришли в самое время, – сказал инспектор Каркл, обернувшись. – Производство дымит полным ходом!

Розниек старался укоротить шаг, чтобы не наступать на пятки низкорослому Карклу.

– Надо было прихватить с собой понятых, если придется составлять протокол, – озабоченно сказал он.

– Найдем. Там, глядишь, и будущие подсудимые найдутся, не то что свидетели.

Замыкавший шествие лейтенант Стабинь прибавил шагу.

– Судя по всему, на хуторе сегодня гостей не ждут. Сюрприз будет что надо.

Заросший крапивой и бурьяном забор местами был повален, местами выломан. Сотрудники незаметно обошли полосы яркого электрического света, падавшего из окон.

– Подежурь здесь, – шепнул Стабиню Каркл, – а мы рванем в дом. Один справишься, если кто вздумает выпрыгнуть в окно?

– Как-нибудь! – буркнул Стабинь, нырнув в густые кусты.

Каркл поднялся на щербатое крыльцо и, лезвием ножа приподняв щеколду, открыл заскрипевшую наружную дверь. Затем он резко распахнул настежь дверь в комнату! У Розниека создалось впечатление, что ему из темноты кинозала представился застывший финальный кадр детективного фильма: трое мужчин в ярко освещенной комнате, словно по команде вскочившие на ноги, испуганно таращат глаза на внезапно появившихся оперативных работников. Первым опомнился Ошинь. Он неспешно вновь опустился на кровать, Достав трубку, стал сосредоточенно набивать ее табаком, будто в данный момент для него более важного дела не было.

Лаурпетерис и Дайнис Калниетис продолжали стоять. Их побагровевшие от выпитого самогона лица сохраняли выражение замешательства.

Посреди комнаты вовсю бурлил самогонный аппарат.

– Так вот какие верши ты ходил проверять рано утром в четверг. Так, что ли, Дайнис? – энергично шагнул вперед Розниек.

Дайнис, опустив глаза, покраснел еще больше, но молчал.

– Кому ты нес в то утро самогон? – продолжал Каркл начатый допрос. – Где спрятал его по дороге?

Вопрос прозвучал столь грозно, что оставить его без ответа Дайнис не решился.

– Родителям и дяде Екабу, – промямлил он!

– Давай, давай, рассказывай, не стесняйся. Скажи, сколько сивухи перетаскал леспромхозовцам в то утро и раньше? Почему занимался подобным промыслом? Сколько тебе Лаурпетерис за это платил? Говори, говори, не отмалчивайся. А не то упрячем куда положено, там у тебя язык быстро развяжется.

– А… мне рассказывать нечего, – заикаясь, пробурчал подросток. – Я и в тот раз хотел прокурору рассказать, только побоялся, – поглядел он в сторону Ошиня и Лаурпетериса.

– Это в какой же 'тот раз'? – усмехнулся Розниек. – Уж не в тот ли, когда в лес удрал от прокурора Кубулиса?

– Я не удирал.

– А как еще назвать эту игру в прятки?

– Услышал шаги… Какой-то человек шел как раз в ту сторону, где я спрятал утром в кустах самогон… Вот и побежал поглядеть, не наткнулся ли он на бутылки.

– Но ведь этим человеком был Ошинь?

– Откуда я мог заранее знать. Отдал ему самогон и вернулся к прокурору. Я вам все расскажу. Все, все…

– А что скажет Лаурпетерис?

Лаурпетерис переминался с ноги на ногу.