— Именно в такой момент вам и должны помочь друзья.

Кабрера поддержал маркизу.

— Сейчас, правда, нам трудно что-нибудь сделать. Но мы на вашей стороне и докажем вам, сколь мало верим вашим обвинителям.

— Господь припомнит им их злобу, — добавила его супруга.

— Я приехал сюда, чтобы развенчать их, мадам.

Маркиза покачала головой.

— Сейчас не время. Я пыталась говорить с королевой.

— Вы заступались за меня?

— Неужели вы решили, что я сразу же отрекусь от вас? Или меня смутят необоснованные нападки на вас?

— Я ваш вечный должник, мадам. — Колон вновь поклонился.

— Я тонко чувствую настроение королевы. Сейчас не стоит появляться у неё на глазах. Она оскорблена. Считает, что унизила себя в глазах короля Фердинанда, который сразу же принял ваше предложение в штыки.

— Вот и отлично. — Сантанхель потёр руки. — Ничто так не обрадует её величество, как реабилитация Колона.

Кабрера нахмурился.

— Это легкомысленно. Настойчивость может вызвать ещё более бурную реакцию.

Улыбка Сантанхеля стала шире.

— И всё-таки мы рискнём. Потому что на этот раз мы пришли не со словесными аргументами, но с вещественными доказательствами. Доказательствами, которые так жаждали получить высокоучёные члены комиссии. Мы привезли карту и письмо, а также имена грабителей, их укравших.

— Чёрт побери! — радостно выругался маркиз, хватив кулаком по столу.

— Теперь вас оправдают по всем статьям, — улыбнулась маркиза.

— По крайней мере, будет спасена моя честь, — ответил Колон.

— И всё остальное.

— Едва ли. Слишком уж велико сопротивление. Если бы я представил карту комиссии, боюсь что её члены сочли бы, что и этого недостаточно.

Над последней фразой маркиза задумалась, и плодом её размышлений стал план, который она реализовала в тот же вечер.

— Кажется, я знаю, что нужно сделать. Положитесь на меня. И вы поймёте, какой дипломат погиб в Беатрис де Бобадилья.

Они поужинали угрём и форелью, выловленными в Хенили, птичками, попавшими в силки в лесах Веги, запивая еду белым вином аликанте, охлаждённым в горном снегу. За столом то и дело слышался смех. И Колон видел, сколь искренне рады маркиз и маркиза его возвращению из небытия.

После ужина паж, неся над головой ярко горящий факел, отвёл их к павильону, над которым вздымался штандарт с гербами двух королевств.

Король играл в шахматы с епископом Авилы, а королева, сидя за небольшим столиком, слушала доклад капитана Рамиреса, командующего её артиллерией, которого в армии прозвали Эль Артильеро. Речь шла о новых бомбардах, призванных усилить огневую мощь артиллерии. Тут же, естественно, отирался Фонсека, весь в чёрном и, как полагалось священнослужителю, без оружия.

Рамирес уже уходил, когда паж поднял тяжёлую портьеру, пропуская в павильон маркизу Мойя. Ближайшая подруга королевы, она имела право приходить в любое время дня и ночи.

Её величество оторвалась от списка необходимых орудий, составленного Эль Артильеро, подняла голову, улыбнулась маркизе.

Неслышно шагая по мягкому восточному ковру, великолепная в платье из синего бархата с низким вырезом, смело открывающим всю шею, маркиза подошла к столику и присела на указанный королевой стул.

— Обычно ты не приходишь так поздно, Беатрис. Предпочитаешь оставаться у себя.

— Сегодня я не могла не прийти. У меня новости для вашего величества. Касательно Колона.

Она не могла удивить королеву более, даже если бы сбросила на пол канделябр. Король, услышавший её, резко обернулся.

— Надеюсь, вы пришли сказать, что мерзавец покинул Испанию.

— Ну что вы, сир, я не из тех, кто спешит сообщить дурные новости.

— Дурные? Мне доводилось слышать и похуже. Но вы, я вижу, всё ещё благоволите к этому долговязому пройдохе.

Епископ двинул вперёд фигуру.

— Шах, сир.

— К его уму я отношусь с большим уважением, чем к росту, ваше величество, — ответила маркиза.

— А мне кажется, лучшее, что у него есть, — это ноги, — рассмеялся Фердинанд. — Вот ими-то ему и следует сейчас воспользоваться. — И он вновь склонился над доской.

Королева вздохнула.

— К сожалению, он не выдержал испытания, устроенного комиссией, в том числе и доном Хуаном.

— Мне повезло, что я застала здесь дона Хуана, — улыбнулась маркиза. Фонсека поклонился, но и тени улыбки не мелькнуло на его круглом лице.

— Я лелею надежду, — продолжала маркиза, — что принесённые мною новости побудят его изменить своё отношение к сеньору Колону.

— К сожалению, мадам, моё отношение покоится на прочном основании.

— Прочном? А по-моему, на песке, дон Хуан.

Король торопливо сделал ход и вновь обернулся.

— Что я слышу? Вы вновь защищаете этого лжеца?

— Только от ошибок его судей, сир.

— Клянусь бессмертной душой, откуда такая безрассудная страсть?

— Это страсть к процветанию Испании, чести и славе ваших величеств.

Королева похлопала её по руке, опять вздохнула.

— Никто не сомневается в твоих добрых намерениях, Беатрис. Но вопрос уже рассмотрен.

— И решение вынесено, — добавил Фердинанд. — Дело закрыто.

— Шах, сир, — вмешался епископ. — Боюсь, следующим ходом будет мат.

— Да? — Король уставился на доску. — К дьяволу этого Колона! Из-за него проиграл партию.

Маркиза не отрывала от него взгляда.

— Я могу доказать вашему величеству, что из-за Колона вы можете проиграть больше, чем партию в шахматы.

— Согласен с вами, клянусь святым Яго. Он и так отнял у меня много времени и нервов.

— Поэтому не будем увеличивать эти потери, — решила королева.

— Сможет ли моя любовь к вам, мадам, оправдать моё непослушание?

Фердинанд тяжело поднялся, хмуро посмотрел на маркизу.

— Ради Бога, Беатрис, неужели вы не понимаете, что словами тут ничего не изменишь?

— Из-за слов я бы не стала отвлекать ваше внимание. Я говорю о доказательствах.

— Доказательствах чего? — спросила королева.

— Того, что с Колоном поспешили.

Фердинанд рассмеялся.

— Своей настырностью вы превзошли паука.

— Тогда позвольте мне доплести свою паутину. — И с улыбкой она повернулась к королеве.

— Ох уж эти сирены, — вздохнул король, а королева спросила:

— Так что ты хотела нам сказать, Беатрис?

Маркиза не заставила себя упрашивать.