Несколько минут спустя в кабинет вошёл мужчина, в котором за милю был виден военный. Дон Ксавьер Пастор обладал более богатым воображением, чем алькальд, и оказался не столь щепетилен.

— Говорите, карта и письмо? — Он помолчал, потом добавил: — А если мы найдём их у одного из венецианцев, как мы докажем, что они принадлежат не им?

— Сеньор Колон, несомненно, назовёт особые отличия и карты и письма.

— Тогда позвольте мне начать с сеньора Колона.

— А потом? — пожелал знать алькальд, несколько сбитый с толку такой прытью подчинённого. — Один из этой пары, не забывайте об этом, приписан к посольству.

— Мы же не обязаны действовать официально, — дон Ксавьер позволил себе подмигнуть Сантанхелю, — и не будем называть себя. Постараемся избежать огласки.

— Если вы напортачите, я выгоню вас со службы, — предупредил алькальд.

— Значит, я того заслужил, — рассмеялся дон Ксавьер, который всё больше нравился Сантанхелю.

Вдвоём они сразу отправились к Колону, причём он предупредил коррехидора, что тот вроде бы не знает, кто воры.

— Я принёс вам надежду, Кристобаль, — приветствовал его Сантанхель. — Это коррехидор, который займётся поисками вашей карты.

— Даже если нам неизвестно, кто её украл?

— Поиски, я думаю, и выведут нас на воров, — уверенно заявил коррехидор. — Положитесь на нас, сеньор. Мы знаем Кордову лучше, чем вы.

— Вы сотворите чудо, если вам удастся отыскать карту.

— Попробуем сделать это с вашей помощью. Как нам узнать, что карта — ваша, если мы её найдём?

— Вместе с ней у меня украли письмо, адресованное на моё имя, с подписью Тосканелли и его печатью: орёл с распростёртыми крыльями под герцогской короной. Те же печать и подпись имеются на карте.

— Это всё, что мне нужно. Надеюсь вскорости вновь увидеться с вами. Отдыхайте с миром, сеньор. — И он вышел из комнаты.

— Самоуверенный господин, — заметил Колон. — И очень уж легко даёт обещания.

Пожалуй, он недооценил коррехидора, который прямиком направился в «Фонда дель Леон».

Кисада, хозяин гостиницы, встретил его с должным почтением.

— Храни вас Бог, ваша милость.

— И тебе желаю того же, Кисада. У тебя есть свободные комнаты?

— Слава Господу, нет. Когда их величества в Кордове, моя гостиница всегда забита до отказа.

Дон Ксавьер покрутил длинный ус.

— Жаль, жаль. А никто из постояльцев не собирается уезжать?

— Уезжают. Завтра. Освобождается моя лучшая комната на втором этаже.

— Это точно? И кто уезжает?

— Два господина, венецианцы. Они приказали подать мулов к восьми утра.

— Мулов? — усмехнулся коррехидор. — Они собираются ехать верхом до самой Венеции?

— Нет, нет, ваша милость. Только до Малаги, а там пересесть на корабль.

— Конечно, конечно, — коррехидор рассмеялся. — Возможно, их комната подойдёт. Вечером я дам вам знать.

Узнав всё, что требовалось, коррехидор покинул гостиницу. И в тот же вечер он пришёл к алькальду, у которого застал Сантанхеля.

Казначей вернулся из Алькасара получасом ранее в глубокой озабоченности. Он присутствовал при докладе комиссии их величествам. Талавера, сопровождаемый Десой, Фонсекой и Мальдонадо, разнёс предложение Колона в пух и прах.

— Эта мечта бесчестного авантюриста, который не остановился даже перед тем, чтобы безо всяких на то оснований заявить о поддержке его бредовых идей знаменитейшим математиком, — заключил Талавера.

Лицо королевы разочарованно вытянулось. Король же воспринял доклад как должное. Похоже, он и не ожидал услышать ничего иного.

— Ваше заключение пришлось весьма кстати, — благосклонно кивнул он Талавере. — Вот-вот падёт Гранада, и мы должны сосредоточить своё внимание на серьёзных проектах, а не рассматривать безосновательные грёзы. — Улыбаясь, он повернулся к королеве. — Как вы знаете, я с самого начала не одобрял этого энтузиазма, с которым вы восприняли выдумки этого ловкача. Я даже опасался, что он злоупотребит вашей доверчивостью.

Королева чуть зарделась. Она не терпела упрёков.

— Если я и рисковала моей доверчивостью, то сознательно. Я считаю необходимым использовать любую возможность для приумножения могущества и славы королевства Кастильского, во главе которого соблаговолил поставить меня Господь Бог.

— Смею заметить, мадам, что я не менее ответственно отношусь к своим обязанностям перед Испанией. Возможно, я излишне осторожен, но осторожность эта во благо испанцам и испанской казне.

— Я в этом не сомневаюсь, — ответила королева. — Но сверхосторожность может помешать развитию страны. — Она посмотрела на Талаверу, — Ваш доклад, господин мой епископ, должно рассматривать как решение комиссии?

— Это наше общее решение, ваше величество, — поклонился Талавера.

— Позвольте вам возразить, — вмешался Сантанхель. — Я, к примеру, с ним не согласен.

Король Фердинанд добродушно рассмеялся.

— Но ты же не космограф, Сантанхель.

— Не космограф, но юрист, ваше величество, и достаточно опытный, чтобы не путать аргументы за и против.

— В этом я полностью согласна с вами, дон Луис, — королева кивнула казначею и вновь повернулась к Талавере. — Почему вы решили, что кража карты — чистой воды выдумка?

— Позвольте мне напомнить вашему величеству, что само существование этой карты подтверждается только словом Колона.

— А то, что Колон лгал, подтверждается только вашим словом, — отрезал Сантанхель. — Да, Колон не смог представить доказательства своих расчётов, но это не есть доказательство того, что он лгал нам.

— Само по себе — нет, — признал Талавера. — Но в сложившихся обстоятельствах очень существенно, что карты этой никто не видел. О краже он упомянул, лишь когда от него потребовали представить карту. Весьма удачный ход для мошенника, который добился созыва столь представитель ной комиссии, козыряя тем, что карта у него есть.

Королева нетерпеливо махнула рукой.

— Но с какой стати козырять ему несуществующей картой, если в конце концов всё обязательно бы открылось?

— Для того чтобы получить возможность изложить свои доводы, которые могли сбить нас с толку и толкнуть на ложный путь.

— Чересчур сложно. И не убедительно, — стояла на своём королева, защищая скорее себя, а не Колона. — Доверчивой оказалась не только я. Доводы Колона убедили и фрея Диего. Неужели они потеряли свою убедительность только потому, что он не смог представить карту?

— Моя вера в его расчёты, — ответствовал Деса, — базировалась на вере в самого Колона и, естественно, на том, что его поддержал Тосканелли. Именно я поднял вопрос о флорентийской карте, когда стало ясно, что аргументы Колона не представляются достаточно убедительными членам комиссии. И признаюсь, что у меня возникли серьёзные сомнения в правдивости его утверждения о краже.

Сантанхель попытался развеять впечатление, которое произвели слова Десы.

— А вот у меня не возникло ни малейших сомнений. Я узнаю благородство, когда вижу его, а Колон слишком благороден, чтобы опускаться до лжи.