гравитационные эшелоны.

— Теперь ясно, откуда эти богатства? — не пряча гордости, спросил Чамино. — Мы фактически присоединились к Материку Свободы. Нам теперь нужно всего несколько оборотов, чтобы подготовиться к войне против Бессмертного.

… Теперь, наконец, представился случай, и Николай мог спросить о Юпитере. Но, к его удивлению, Чамино ответил почти так же, как когда-то Рагуши:

— Не стоит об этом, Акачи…

— Почему не стоит? — переспросил Коля даже с какой-то обидой. — Ведь они, наверное, титаны. Неужели они не способны помочь нам?

Чамино ответил'

— Это совсем другая форма жизни. Кроме того, существует закон вселенной: если разум на планете уже сформировался — он должен завоевать себе свободу самостоятельно. Свобода, которая приходит извне, впоследствии становится новой формой рабства…

На сегодня было достаточно. Коле предстояло все это осмыслить и подумать о собственном участии в подготовке восстания.

В одном из лабиринтов они встретили Лашуре в сопровождении высокого жилистого человека. Увидя Колю, тот приветливо улыбнулся ему. Коле показалось, что он где-то его видел. Напрягая память, припомнил: это был тот самый скотовод, который когда-то при помощи языка жестов предупредил Лашуре об опасности. Встреча была мимолетной, и все же Коле запомнилось его лицо Оно чем-то напоминало лицо Ечуки-отца.

— Акачи! — сказал Лашуре. — Я хочу тебя познакомить с Эло. Он родной брат твоего отца.

Эло взял Колину руку и долго держал ее в своей.

— Приветствую тебя, Акачи!.. Мы очень любим нашу Лочу. Мы любим твоего отца. У него большое сердце и светлый ум. Мне хочется, чтобы и тебя все беловолосые любили точно так же…

Он пригласил Колю и Лочу в свою небольшую комнату, которую ему недавно помогли вырубить на новой площади. Расспрашивал о Ечуке, о его жизни на горячей планете. Узнав, что Ечука остался один на всем материке, Эло горько сокрушался. Нет, он не осудил Колю. Он знал, как любила его Лоча и как тяжело переносила разлуку. Эло не мог себе представить, что Ечуку окружают десятки земных детей. Он не раз слышал о том, что Бессмертный создал на Земле своих рабов, но когда Коля начал объяснять, что отец тоже создает и выращивает людей — свободных земных людей! — Эло не поверил этому.

Изнуренный нищетой и нечеловеческим трудом, скотовод ненавидел Бессмертного, и все же Единый оставался для него богом. Разве обычный человек способен прожить несколько тысяч оборотов? Эло согласен, что этот бог слишком жесток, что его следует как-то обуздать или вообще уничтожить, если у людей хватит для этого силы и решимости. Фаэтон должен иметь доброго бога. Такой добрый бог уже есть у фаэтонцев. Эло хоть сегодня согласен отдать за него собственную жизнь…

— Кто же такой, этот новоявленный бог? — невесело улыбнувшись, спросил Коля

— Чамино… — с торжественной таинственностью прошептал Эло.

Коля посмотрел на Лочу. Ее лицо залила краска стыда. Она крикнула:

— Эло! То, что ты сказал, ужасно!

— Так думают почти все скотоводы, — спокойно ответил Эло.

— Если бы Чамино узнал об этом, он был бы очень огорчен, — проговорила Лоча. — Он хочет, чтобы Фаэтон имел единственного бога. Свободу!.. Ты понимаешь меня, Эло?…

Но скотовод в ответ только загадочно улыбался. Его трудно было в чем-либо переубедить.

Вернувшись в сад, который стал теперь их домом, Николай и Лоча долго еще говорили о человеческой природе и о том, как рождаются боги.

А потом он спросил Лочу:

— Чей это сад? Откуда он взялся? И почему мы здесь живем?

— Разве Чамино тебе не объяснил? И Лоча принялась рассказывать.

На Материке Свободы Чамино и Лашуре видели гигантские парки. Материк тесно застроен — по сути дела, это сплошной город. И в центре каждого квартала обязательно есть большой парк. Там играют дети, прогуливаются взрослые, молодежь занимается спортом, старики отдыхают среди цветов и деревьев.

Возрождение фаэтонской растительности началось с маленьких оранжерей. У некоторых фаэтонских жрецов и советников есть небольшие домашние оранжереи, но растительность даже там вырождается, становится мелкой, немощной… И только ботаники Материка Свободы смогли вернуть фаэтонской растительности ее изначальные свойства.

— Вот откуда попали к нам саженцы, — закончила Лоча. — Присматривать за ними Штаб поручил мне. Если же мне нужна помощь — стоит только сказать, и весь штаб выходит на работу… После победы у нас тоже будут такие парки. Как на Материке Свободы. И парки, и города…

— А пока что этим садом любуется только Штаб… Да еще мы с тобой… — едко заметил Коля. — Не слишком ли много чести?…

Лоча промолчала, потом, словно решившись на что-то, спросила:

— Разве уже пора?…

— Что пора?…

— Открывать оранжерею для всех… Чамино тоже настаивает… Но я просила его чуть-чуть повременить… — Лоча покраснела, как всегда, когда ее что-либо тревожило. — Мне страшно… Даже когда ты стоишь под деревом, я боюсь, что ты вдруг зацепишь какой-нибудь листок… А когда сюда придут сотни людей! Люди ведь никогда не видели ни одного растения. Они будут трогать их… А это очень вредно…

Коля обнял Лочу, положил ее маленькие мозолистые ладони себе на грудь. А она умоляюще шептала:

— Еще рано, Акачи!.. Рано, пусть они хоть немножко окрепнут… Они такие нежные.

— Милая моя! Тебе будет страшно и завтра и через оборот. Но ты ведь делала это не для себя, Лоча. Ведь правда же?… Впускай посетителей сначала понемногу. И показывай все сама. Ведь ты о каждом деревце способна сложить песню — так ты знаешь и любишь их. Вот и пой эту песню людям… Когда-то деревья эти были самыми большими друзьями человека. Возможно, и человек не смог бы появиться без них. Теперь они вымерли, а люди живы. И ты возвратишь им друзей. Тех друзей, которых видели только их далекие предки. Тысячи оборотов тому назад…

Припав щекой к его груди, Лоча молчала. Она думала. А потом тихо сказала:

— Ты говоришь правду, Акачи! Если послушать меня, то и через оборот будет еще рано.

Посреди зала за большим столом сидят люди в белых хитонах. Никто не председательствует — здесь все равны.

Мамино сидит рядом с Лашуре. Все знают, что это Мамино создал Штаб, но он старается держаться так, чтобы об этом как можно скорей забыли.

Перед столом стоит Коля, и взгляды членов Штаба обращены к нему.

— Акачи, объясни, пожалуйста, свой план, — говорит пожилой мужчина с уставшим лицом. Он вместе с Лашуре руководил строительством мощной электростанции. Сейчас он заложил другую — еще более мощную…

Коля волнуется. Если бы он стоял сейчас перед Бессмертным — он, наверное, так бы не волновался. Власть Бессмертного, как и власть каждого диктатора, порождается страхом и ослепляет. Однако стоит только понять, что под черепной коробкой правителя содержится не больше ума, чем у обыкновенного человека, как сразу же он превращается в раздутое собственным самолюбием чучело. Он может тебя покарать, даже уничтожить, но власть его уже утратила в твоей душе какую-либо силу…