Стяг Ворона колыхался из стороны в сторону. Я забыл, что это означает, но никто не двигался, так что я остался на месте. Потом увидел лучников и решил, что Эйнар вызвал их, чтобы они сражались впереди нас.

Орудия грохотали и ухали, люди вопили в сплошной пелене пыли, лошади неслись галопом со всех сторон. Где-то трубили рога. Группа вооруженных копьями воинов появилась сбоку и перебежками направилась нам в тыл. Наши? Хазары? Нападают? Бегут? Я облизывал потрескавшиеся губы и отчаянно вертел головой по сторонам, и тут Кривошеий меня толкнул.

― Не бери в голову, Убийца Медведя, ― проворчал он. ― Если нас прижмут, ты все равно ничего не сможешь сделать. Когда случится, тогда и будем разбираться, а прежде дела ерзать нету смысла. Иначе не только не спасешь собственную задницу, но и мирное время без толку истратишь.

Мирное? Снова затрубили рога. Всадники проскакали легким галопом мимо нас. Я увидел, как один... потом второй и третий обернулись в седлах, натянули тетивы и пустили стрелы себе за спины.

― Будь готов, ― сказал Берси, втягивая голову в плечи.

― Щиты! ― гаркнул Эйнар.

Молчание.

― Стена!

Щиты поднялись и, перекрывая один другого, сомкнулись, одновременно лязгнув. Правой рукой я тяжело опустил меч на стык между щитами и выдвинул до рукояти ― стена ощетинилась клинками, мы стояли плечом к плечу. Эйнар и Кривошеий двинулись на края, чтоб не пробивать себе дорогу сквозь строй.

Из кромешной мглы вылетали стрелы, проносились над утоптанной землей, то и дело падали к ногам, стукаясь о щиты. Берси трясло, будто в лихорадке, пот градом катился по нему и смешивался с пылью, покрывая грязью спину и подмышки.

Наши лучники побежали назад, стремясь обогнуть наш строй с краев. Многие перебрасывали луки через наши головы, а сами ползком, извиваясь угрями, пробирались у нас под ногами.

Земля дрожала. Появились новые всадники и стаей закружились вокруг. Они ничем не отличались от наших: лучники на лошадях, отороченные мехом шлемы, бурые плащи, белые рубахи. Чернобородые лица что-то кричали нам сверху; выпустив несколько стрел и развернувшись, всадники исчезали в поднятых ими клубах пыли.

Мы стояли недвижимо. Кривошеий вытянул руку поверх щита, махнул мечом вниз и отрубил древко стрелы, которую я не видел и не слышал. Я сглотнул горячий комок в горле, но он застрял и душил меня.

Земля дрогнула, прокатился гром.

― Копья! ― крикнул Эйнар.

Они просвистели прямо над ухом и воткнулись в землю перед нами, образовав изгородь.

― Уб-блюдки, ― пробормотал, запинаясь и стуча зубами, Берси. ― Чуть ухо мне не снесли.

Земля тряслась, гром превратился в раскаты барабанной дроби. На нас наползала туча пыли, из нее выскочили хазарские лошади.

Хазары не знали, где мы, и не успели набрать прыти, когда заметили нас. Это была вылазка, чтобы разрушить осадные орудия, они собирались напасть и сбежать, но ошалели и натянули поводья, увидев сотню странных людей в кольчугах, в ярких красных плащах дружины, с угрюмыми лицами закаленных воинов.

Остальное довершила изгородь копий. Передний ряд застыл, задние ― сминали строй, врезаясь друг в друга.

С нашей стороны посыпался град стрел, просвистевших над головами стоявших в строю; стрелы достигали цели, но почти не нанесли урона. Хазары развернулись и с дикими злыми криками поскакали прочь, исчезая во мгле, точно огромный разочарованный зверь.

Кто-то торжествующе крикнул, и мы все подхватили этот крик, ударяя мечами о щиты. Наше «Хум-м!» катилось и катилось, покуда мы не задохнулись от пыли.

Так мы простояли еще час, глотая сухую степную землю, плюясь грязью, изнемогая от жары и солнца, запертые в стене щитов, пока о нас не вспомнили и не прислали гонца с вестью о том, что можно уйти.

Усталые, мы потопали обратно к нашим клочкам полотняных навесов и палаток у реки ― ко всему, что давало тень, ― и упали, глотая воду, принесенную женщинами и детьми. Думать о еде никто не мог, мы задыхались от жары и усталости. Тучи гудящих насекомых накинулись на нас.

― Неплохо получилось! ― широко улыбнулся Скарти, отбрасывая щит и меч. ― Мы их отпугнули, и никто не получил ни царапины. Хороший день для Обетного Братства.

Кое-кто ворчливо согласился, большинство же слишком изнемогло, чтобы хоть что-то ответить. Мы били слепней из последних сил, Скарти быстро утратил свое добродушие и озверел.

― Что они жрали до нашего прихода? ― злобно справился он, хлопая по телу.

Как и все мы, он был покрыт красными волдырями от укусов.

― Жаль, что Скарти не воюет где-нибудь подальше, ― подал голос Квасир из-под навеса. ― Раз они к нему так липнут, тогда улетели бы и оставили нас в покое.

Когда солнце село, замелькали женщины, разжигая костры в ямах и вешая над ними на треногах и крючках котелки. От запаха горелого дерева сердце заныло: я вспомнил былые костры, там, на родине; евший глаза дым был малой ценой, которую пришлось заплатить за исчезновение насекомых.

Постепенно, по мере того как свежел воздух, Давшие Клятву приходили в себя и собирались вокруг костров. Финн Лошадиная Голова присел рядом со мною на корточки и бросил мне монету.

― Что это такое, юный Орм? Ты разбираешься в монетах, как конюхи в лошадях.

― Орм и в лошадях разбирается, как конюхи, ― напомнил ему Кетиль Ворона, и Финн согласно махнул рукой.

Я рассматривал монету.

Она была золотой, такие чеканили в Великом Городе. По-гречески она называлась номизма, а на латыни ― солид. На монете были головы Константина VII и Романа II, потому что у греков, которые именуют себя ромеями, почти всегда бывает два правителя, как это ни глупо.

― Удивительно, что крепость так долго держится, ― буркнул Эйндриди.

― У них крепкие стены, ― заметил Валкнут.

― Ни стенами едиными крепость цела, ― возразил Эйндриди.

― Много воинов, ― задумчиво сказал Нос Мешком. ― Они не живут по хуторам, а все время воюют.

― Это так, ― согласился Эйндриди. ― А что еще, кроме стен и воинов?

― Вот это, ― сказал я и подбросил монету.

В свете костра золото ярко полыхнуло. Блеск мгновенно приковал к себе все взгляды.

Финн поймал монету в воздухе, и в глубине его кулака сияние угасло. Он окинул варягов настороженным взглядом.

― Да, ― вздохнул Эйндриди. ― Монеты могут многое сделать, это уж точно.

― Значит, пригодится? ― спросил Финн. ― Я взял ее у мертвяка, вон там. Прежде мне не доводилось видеть раньше чеканного золота.

― Она полновесная, ― сказал я, ― стоит двенадцать византийских серебряных миларисиев, то есть примерно столько же, сколько арабский дирхем. Великий Город чеканит золотые монеты, также поступают и арабы из Серкланда. Их монеты не перепутаешь, потому что на монетах из Серкланда нету маленьких человечков, а только закорючки письма.

― Вот именно, ― тихо сказал Финн, в то время как остальные вытягивали шеи, чтобы как следует рассмотреть.

Он держал монету между указательным и большим пальцем, поворачивая ее так и этак.

― А сокровище Атли на нее похоже? ― спросил Кривошеий.

Я не уловил язвительности в его голосе, не понял и того, что вопрос обращен скорее к сидящему в тени Эйнару, чем ко мне, и потому ответил насмешливо:

Вы читаете Дорога китов
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату