след. Но вдруг ни Эвана, ни его тепла не стало. Энни открыла глаза и увидела, что он стоит перед ней на коленях и остановившимся взглядом смотрит на нее.

– Что случилось? – спросила она, ее взгляд все еще был затуманен страстью.

– Я хочу тебя, Энни.

Она погладила его по щеке:

– Я тоже хочу этого.

Его пальцы вонзились в песок.

– Чему же учил тебя твой опекун, Родриго? – Эван отстранился от девушки. – Разве он не говорил тебе, что любовь вне брака – грех?

– Думаю, говорил, – Энни, смахнув песок с его рук, накрыла их своими. – Если Господь справедлив, – сказала она пылко, – он не проклянет меня за то, что я люблю тебя.

Эван отнял руку:

– Ты – принцесса королевской крови. Твой брак будет огромным событием, и не только для тебя, а мужа выберут, исходя из интересов короны. Так что тебе никак нельзя валяться на песке с простым уэльсцем.

– Не издевайся над нашими чувствами, Эван.

– Но наши чувства – это и есть издевательство и мука, к тому же чреватые опасностью.

– Но я не боюсь своих чувств к тебе.

– Вот как? Вспомни о Гилфорде Дадли. Его голова скатилась с плахи от того, что он не боялся любить Джейн Трей.

К ужасу Энни, она почувствовала, как слезы наполнили глаза.

Эван выругался и прижал голову девушки к своей груди.

– Мы не можем ничего изменить, ни самих себя, ни этот мир, дорогая, – последнее слово он произнес по-уэльски.

– Но почему? – она сидела, прижавшись к его груди, и слова звучали почти неразличимо.

– Мы всего лишь два человека, Энни. Я не должен был говорить тебе о своих чувствах. Я хотел как-то сгладить ту боль, которую причинил тебе. А в результате принес новые страдания, к тому же более жестокие.

– Но почему мы должны мучить друг друга? – Энни обняла его за плечи и нежно поцеловала в губы. – Разве мы не можем любить друг друга где и когда захотим?

– Мы не можем рисковать. Появление внебрачного ребенка у замужней женщины при дворе – скандал, который королева не потерпит.

– Но тогда я просто не поеду в Лондон, а останусь здесь, с тобой.

Эван покачал головой:

– Уже через неделю я буду мертвецом. Андрэ Скалия об этом позаботится. Но самое главное, Энни, мы должны думать о твоем будущем. Мне нечего предложить тебе, кроме добычи пирата, зависящей только от удачи, а удача переменчива.

– Ты не прав, – по лицу девушки потоком текли слезы. – Ты подарил мне сокровище гораздо большее, чем целое королевство из золота и серебра.

– Да. Я должен расстаться с тобой именно потому, что очень тебя люблю, – голос его дрожал, когда он снова наклонился, чтобы поцеловать ее. Но на этот раз поцелуй не был нежным. Его объятие было таким молниеносным и крепким, как смертельный удар кинжала, наносимый верной рукой. Душа ее от боли вскричала.

Виндзорский дворец, 1577 год

По худым плечам королевы Елизаветы прошла дрожь. Из груди ее вырвался хриплый звук, переросший в лающий смех. Испещренный текстом лист бумаги в ее руках загремел, как погремушка.

Энни стояла у подножия возвышения перед Елизаветой, нервно сжав перед собой руки и покусывая нижнюю губу.

– Лорд Бергли сказал, что вы гневаетесь на меня за этот памфлет, Ваше Величество.

Королева передала бумагу графу Лестеру, который стоял подле нее на своем обычном месте.

– Прочтите, Робби, и скажите, должна ли я гневаться на эту юную писательницу.

Затаив дыхание, Энни наблюдала за тем, как Роберт Дадли, лорд Лестер, изучал ее писанину. Шелест разговоров придворных в дальнем конце шла смешивался со звуками музыки, доносившейся с галереи. Граф Лестер хмыкнул, читая последнюю диатрибу[23] Энни. Глаза его заблестели живым интересом, по лицу разлился румянец.

– «Продавец чудес» в рассказе – не кто иной, как герцог де Гиз, – комментировал он.

Энни бросила беспокойный взгляд на французского посла, стоящего в нескольких футах от нее и сердито на нее глядящего. Она думала, не слишком ли сильно задевал французскую гордость ее едкий фарс о ночи Святого Варфоломея с ее кровавой резней. Однако идея высказаться на эту тему не давала ей покоя с тех самых пор, как пять лет назад она услышала рассказ об этом от одного спасшегося гугенота.

– Марионетка – Карл IX. Нет никаких сомнений! Ну и, конечно, за веревки его дергает королева-мать, Екатерина Медичи.