королевой, но никогда не простит ее. Поэтому будь с ним осторожна, Энни. Следи за тем, что говоришь Оуэну Перроту.

У нее перехватило горло и румянец сошел с лица.

– Можешь не сомневаться во мне.

Они подошли к огромной окованной железом двери, ведущей в залу. Эван положил руку на щеколду. На него обрушилась целая буря воспоминаний, пробудив былое ощущение страха и безысходности.

Усилием воли он отогнал их прочь. Ни в коем случае нельзя было превращаться в того беззащитного парнишку, который когда-то жил в замке. Иначе он пропал. Придав лицу безразличное выражение, он широко открыл дверь, пропустил вперед Энни и вошел следом. С громким стуком дверь захлопнулась.

Энни застыла на месте, увидев сводчатые потолки, буйство красок шпалер и занавесей, закрывавших стены, длинные столы, ломившиеся от бесчисленного количества блюд. С полдюжины лоснящихся от сытости человек уставились на них.

– Подойдите! – позвал громкий мужской голос.

Оуэн сидел на возвышении в дальнем конце залы в резном кресле с балдахином. Рядом с ним, засунув руки в рукава, стоял человек в черном плаще. Лицо его скрывала широкополая шляпа.

Энни ойкнула.

– Это инквизитор? – испуганным шепотом спросила она.

– У нас в Англии их нет.

Не зная зачем, Эван взял Энни за руку. Ее дрожащие пальцы были холодны как лед. Ему стало жаль девушку, которой знаком лишь зной жаркой Вест-Индии. Как, наверное, ей холодно здесь, каким странным должно казаться все вокруг.

Он подавил в себе чувство жалости, ведь она сама заставила хранить тайну ее происхождения. Пусть теперь согревает себя мыслью о той роскоши, которой могла бы наслаждаться, если бы представилась своей тетушке-королеве.

По мере того как они приближались к возвышению, лицо Оуэна обретало все более четкие очертания. Время пощадило Оуэна Перрота. Годы только слегка сгладили мальчишеское очарование его красоты. Лицо его было воплощением дворянского благородства уэльсца: тонкие черты, почти безупречный нос, рот, оттененный хорошо ухоженными усами. Его густые, блестящие каштанового цвета волосы гармонировали с холодными глазами и смеющимся ртом.

Это лицо Эвану было так же хорошо знакомо, как собственное. Острый ум, светящийся в бледно-серых глазах, он знал так же хорошо, как потаенные уголки собственной души.

Сейчас, когда отец Оуэна был мертв и вся власть сосредоточена в его руках, он был опасен, как никогда. Так же опасен, как прекрасный сокол в колпаке, что восседал на его плече.

Слегка подавшись вперед, он окинул Энни оценивающим взглядом, в котором ясно промелькнула похоть. Несмотря на мальчишескую внешность, Оуэн был мужчиной. Если этот тип попытается сделать Энни своей наложницей, это будет последним деянием в его жизни. Эван знал, что убьет его.

Они подошли ближе к возвышению. Поступясь гордостью, Эван заставил себя опуститься на одно колено, затем медленно поднялся. Энни присела в небрежном реверансе, по-видимому, не решив для себя, какие почести следует оказывать молодому уэльскому лорду и следует ли их оказывать вообще. Капюшон откинулся назад, и по плечам рассыпалось красное золото волос.

Реакция ее была предсказуемой настолько же, насколько было предсказуемо постигшее Эвана разочарование. Еще не родилась женщина, невосприимчивая к обаятельному очарованию красоты Оуэна. В изумлении Энни уставилась на него, как если бы он был архангелом, спустившимся с небес для ее услады.

Призвав на помощь всю силу своих чар, Оуэн приподнялся со своего кресла-трона. Задержавшись на минуту, чтобы погладить шейку сокола, он спустился с возвышения и взял руку девушки.

– Моя госпожа, – Оуэн прикоснулся губами к руке девушки и запечатлел на ней долгий поцелуй. – Мне сообщили, что Эван Кэроу привез сокровища из дальних стран, но я не думал, что они окажутся столь бесценными.

Эван услышал, как у Энни от удивления и восторга перехватило дыхание.

– Госпожа Блайт очень устала с дороги, – грубо сказал Эван. – Какое срочное дело заставило вас, милорд, не дать моей гостье поужинать и хорошенько отдохнуть?

– Но она ведь не сможет этого сделать в доме твоего отца, не так ли? – с откровенным вызовом Оуэн вскинул бровь.

Однако Эван не поднял брошенной перчатки. От Перрота он сносил и не такие колкости. Когда они сойдутся в поединке, – он нисколько не сомневался, что в один прекрасный день так оно и случится, – Эван ничего ему не спустит. И причиной тому будет не одно пошлое замечание, а вынашиваемая десятилетиями вражда.

– Милорд, что вы предлагаете? – спросил он.

Перрот поднял ясное лицо к свету факела. Он был уверен, что золотой отблеск еще больше подчеркнет его мужскую привлекательность, усилит блеск волос и белизну зубов.

– Что мешает ей остаться здесь, в качестве моей гостьи?

Страшное подозрение родилось в голове Эва-на, но он точно знал: никто здесь не мог догадываться о происхождении Энни, никто здесь об этом ничего не знал, кроме его самого и Дрейка. Разве Оуэн проявил бы такое гостеприимство, если бы считал Энни простой женщиной из народа? Эван слишком хорошо знал этого человека. Оуэн Перрот никогда ничего не делал, не имея для себя выгоды.

Лицо Эвана окаменело, глаза замерли.

– Как раз наоборот, милорд. Госпожа Блайт остановится в моем доме, – твердо возразил Эван.