С тяжелым чувством Эван ушел. Он обернулся только один раз. Дрейк подозвал к себе помощника лекаря. Юноша только сжал губы, когда увидел, как острый нож адмирала вонзается в тело его мертвого брата.

Эван бродил по острову, пока у него не заболели ноги. Опомнился он на пустынной стороне острова, когда солнце уже садилось за горизонт. Вскоре приплыли кимаруны в своей лодке. Эван от душевного истощения даже не смог их поприветствовать как полагается. К нему подошел Рико. Эван лишь слегка кивнул ему.

– Сегодня умер брат Дрейка, – сообщил Эван. – Девочка тоже заболела, – при мысли о том, сколько жизней было потеряно, у него сжалось сердце. – Ради Бога, Рико, что это за напасть? Твой народ не страдает от нее? – он зачерпнул рукой песок и долго смотрел, как его струйки сочились между пальцами.

– Иногда, но нас она не убивает. А если человек уже однажды переболел этой лихорадкой, то никогда ею уже не заболеет снова.

– Черт возьми, нам нужно лекарство!

Рико хранил молчание, взор его был устремлен на пенистый прибой.

– Вы можете нам помочь? – с отчаянием в голосе повторил Эван. – Раньше ты говорил о какой-то траве…

– Да, есть такая трава. Наши колдуньи используют одно растение. Оно иногда помогает облегчить жар. Но, может быть, ее волшебство не действует на христиан…

– Мы должны попробовать, – Эван сжал руку великана, – Рико, прошу тебя.

Волшебная трава оказалась простой мареной с желтоватыми цветами, которые в большинстве своем превратились уже в ягоды. Рико заварил растение целиком и приготовил крепкий чай.

В импровизированной хижине при свете лучины Эван взял у него глиняную чашку. Энни и еще трое больных лежали на соломенных тюфяках у костра и беспокойно метались в забытьи. Ночные дозорные были необычно молчаливыми. В лагере стояла непривычная тишина. Эксперимент Дрейка с трупом брата подавил дух моряков. Верный слову, Фрэнсис рассмотрел внутренности Джозефа, и, как предсказывал Эван, не нашел ничего, что помогло бы ему в поисках лекарства. Потрясенный, рыдая от раскаяния, он предал останки брата земле несколько часов назад.

– Ты уверен, что она не отравится? – спросил Эван.

– Я ни в чем не уверен. Христиане – для меня тайна.

– Тогда я сам сначала выпью лекарство и немного подожду.

Чай был горьким и терпким, и Эван едва не поперхнулся. Он не почувствовал никакой реакции организма, кроме, пожалуй, легкого чувства спокойствия. Или, может быть, надежды?

– Помоги мне, Рико, – попросил он.

Кимарун держал голову Энни, а Эван по капле вливал лекарство ей в рот. Они поили чаем всех больных через каждые два часа всю ночь и следующий день.

На вторую ночь Эван почувствовал полное изнеможение. Он лег рядом с Энни и уложил ее голову себе на плечо. От ее волос исходил сладковатый запах. Сердце его от страха тяжело стучало в груди. Перед тем как провалиться в тяжелый сон, он прижался губами к ее виску. Кожа была прохладной и влажной. Потом он прикоснулся губами к ее лбу и ощутил слабый привкус пота.

– Благодарю тебя, Господи, – прошептал он, – лихорадка пошла на убыль.

На масленицу, третьего февраля, Дрейк объявил, что они отправляются в поход, чтобы напасть на караван с сокровищами.

Хотя они так долго ждали этого дня, радость людей была омрачена скорбью потерь. Только тридцать моряков перенесли тропическую зиму, оставившую после себя на дальнем конце острова мрачный ряд могильных холмов. Здесь же находился другой брат Дрейка, Джон, убитый во время одного из рейдов. Рядом с ним нашел последнее прибежище Джозеф Дрейк, судьба которого вынудила людей адмирала назвать этот остров островом Бойни.

Они отвели «Паско» и баркасы в хорошо укрытую бухту, на континенте, в устье реки Чагрес. Дрейк для участия в походе отобрал из своих моряков семнадцать человек, а Рико привел тридцать воинов- кимарунов.

Звеня оружием, Эван вошел к Энни в ее тесную каюту на борту «Паско». Она лежала в гамаке и гладила хорошо откормленную, ленивую серую кошку, развалившуюся у нее на животе. Было просто чудом, что девушка сумела приручить это дикое животное.

– Мы уходим, – заявил Эван.

Энни мрачно посмотрела на него. После выздоровления фортуна явно баловала ее. Она загорела, окрепла, стала еще самоувереннее, чем была.

– Должна ли я пожелать вам удачи и благополучного возвращения?

– Я не стал бы просить вас об этом, Энни. Я хочу, чтобы вы знали – здесь вы в безопасности. Я доверяю Дентону и Дирку, а все остальные получили строгое распоряжение относиться к вам с уважением.

Сбросив кошку, Энни встала с постели и подошла к нему.

– Думаете, мне от этого легче?

Эван не ответил. Он просто смотрел на девушку. Она уже не ребенок, а взрослая женщина, с беспокойством отметил он про себя. Рубашка не скрывала высокую грудь, под широкими штанами угадывались округлые бедра. Рот обрамляли яркие полные губы.

Не понимая, что им движет, Эван дотронулся до ее щеки. Удивленный взгляд отражал его собственные чувства: признание, интерес, желание. Он обнял и поцеловал девушку. Сначала его губы лишь слегка коснулись ее. Потом он прижался сильнее, словно стремился поглотить. Будучи упрямым и трудным человеком, она в его руках стала вдруг послушной и податливой, как невеста. Непрошеный жар захлестнул