Потому и насчет Марты догадался, это как пить дать. А если Пол позвонит ей сейчас, сэр Джек узнает и придержит этот факт в своей слоновьей, злопамятной памяти до какого-нибудь момента — момента неподходящего, прилюдного.
Значит, телефонная будка. По нашим временам редкость. Пол стал колесить по пустынным улицам, сворачивая наугад. Собаки и их хозяева, респектабельный алкоголик, ковыляющий домой с грузом, никаких будок… и вдруг в двадцати ярдах впереди, на кривой улочке с особняками, еле-еле освещенной копиями викторианских газовых фонарей, его фары высветили полосатый зонтик, какими пользуются при игре в гольф. Вот гадость. Что теперь — проехать мимо или резко затормозить? Что ни сделай, все выйдет нехорошо — или сэр Джек найдет резон, почему это нехорошо. И вообще перед тем как выйти, он наверняка запомнил пробег машины, чтобы потом содрать с Пола за липший бензин.
Проехать мимо покажется большей наглостью: лучше остановиться. Пол затормозил как можно более тихо, но ходячий зонтик, не сбавляя шага, двинулся дальше и вскоре нырнул в какую-то калитку. Спустя несколько минут Пол отпустил ручной тормоз и с черепашьей скоростью проехал по улочке. Тетушка Мэй обитала в доме в стиле «Возрождение уюта»: черепичная кровля, рассаженные ровными рядами кусты, пихта, к которой привинчена деревянная табличка с названием особняка: «Ардох». Пол вообразил себе хрупкую старую деву с кружевным платочком на шее, приглашающую угоститься изюмным кексом и рюмочкой мадеры. Затем она преобразилась в крупную надушенную даму, венскую еврейку, накладывающую ложками сливки поверх сахерторте. А та — возможно, сэр Джек выбирает подтяжки далеко не наобум — сделалась ироничной, тонкой в кости парижанкой: рукав ее твидового жакета элегантно ползет вверх по руке, когда она наливает изысканный травяной чай через серебряное ситечко. Да, порой сэра Джека заносит, но его святая преданность тетушке Мэй, все эти неизменные ежемесячные визиты показывают его с лучшей стороны…
Пол злобно разглядывал дом, пытаясь не думать о Марте. Интересно, числится ли «Ардох» на балансе «Питко». Платить родной тетке оклад с бонусом в виде служебного особняка — с сэра Джека станется. Время шло. Дождь лил. Пол покосился на шоферскую фуражку, лежащую на соседнем сиденье. Может, сэр Джек ревнует Марту? Завидует им с Мартой? Вот где собака-то зарыта… Тут Пол в порыве безрассудного бунтарства совершил нечто. Он достал из кармана диктофон, полуприкидываясь перед самим собой, будто это телефон, по которому можно позвонить Марте, и включил беспроводной микрофон под воротником сэра Джека.
Микрофон работал на расстоянии пятидесяти футов, что было нелишне в дни, когда сэр Джек изволил задумчиво прогуливаться по залам, огромным, как его мысли. Дверь «Ардоха» находилась в тридцати футах от Пола, да и стены, очевидно, ослабляли сигнал. Но те два слова, которые Пол записал на пленку и в тот же вечер прокрутил Марте, два слова, после которых им на какое-то время стало не до секса, прозвучали так отчетливо, словно сэр Джек сидел за своим столом, а Пол — рядом.
«Ягуар» вернулся в назначенное место встречи; дождь все еще лил, когда в глубине улицы показался полосатый зонт. Пол отдал честь на пять с плюсом. Лицо сэра Джека в зеркале заднего вида выражало добродушное спокойствие. К его дому они прибыли в четверть одиннадцатого, и Пол благодарно кивнул, когда слегка дрожащие пальцы засунули ему в нагрудный карман купюру достоинством в сто евро. Но эта благодарность относилась к совсем иному подарку.
«Пи-и-ка… «Пи»!» — прошептал Пол, очнувшись от краткой посткоитальной дремы. Содрогаясь от смеха, Марта выпихнула из себя его член, а потом и вовсе выползла из-под Пола, чтобы не мешал дышать.
— А если он просто рассказывал анекдот? — Марта сознательно осторожничала.
— Своей тетушке? С таким концом? Нет, тут моя правда. Марта хотела, чтобы правда оказалась на стороне Пола;
а еще важнее ей было сохранить Пола таким, каким он вернулся три вечера назад — тихо разгневанным, тихо торжествующим, рвущим в клочья сотенную бумажку. Она не желала, чтобы он вновь погряз в почтительном благоразумии, сделавшись покорным бараном «Питко» с фирменным клеймом на заднице. Пусть наконец-то покомандует.
— Послушай, — продолжал он, — в реестре недвижимости дом не значится, а, клянусь, будь она его настоящей тетушкой Мэй — значился бы. И оклад ей бы платили как штатной служащей. И я тебе уже говорил, он точен, как часы. Первый четверг каждого месяца. Иногда Вуд везет его туда прямиком из «Хитроу». И в обществе он с ней не бывает.
— Может, она безногая. Или типа того.
— Тетушек так не навещают. Даже безногих. Марта согласно кивнула:
— Разве что эти тетушки — совсем не тетушки.
— «Пи-и-ка… «Пи»!»
—
— Выяснить, что к чему. Точнее, кого-нибудь нанять, чтобы выяснил.
— Зачем?
— Как это «зачем»? — взвился Пол так, словно Марта усомнилась в его руководящих способностях.
— А затем, что мы должны знать свою цель.
— Для страховки.
— Для страховки?
— Даже горячие поклонники сэра Джека, — он заглянул в лицо Марте, точно дистанцируясь от вышеупомянутых поклонников, — признают, что в своей кадровой политике он не всегда руководствуется реальными заслугами работников.
Марта кивнула:
— Ты на мне фокусируешься, когда без очков?
— На тебе — всегда, — ответил он.
В качестве оперативного агента был избран Гэри Джеймс. Гэри Джеймс, еще совсем недавно — ведущий автор всей сети газет сэра Джека. Гэри Джеймс, удаливший с политической арены трех министров — в том числе одну даму; это он разгласил имя внебрачного ребенка капитана сборной Англии по крикету; выразил свое сочувствие двум молоденьким дикторшам «Метеоновостей» по поводу их прискорбной слабости к кокаину и, наконец, незаконно — но без особых противоправных эксцессов — ггроникнув в некий частный дом, вручил своему работодателю фотографии, уличающие принца Рика в сеансах любви втроем с высокооплачиваемыми профессиональными дев. б/к.
Что это было — чрезмерная самонадеянность или банальная наивность? В любом случае Джеймс исходил из ложной предпосылки: а именно, предположения, что нравственные ценности, имплицитно присутствующие в его статьях и энергично пропагандируемые читателями и владельцем газет, в каком-то смысле реальны; а если и не реальны, то хотя бы непреложны. Но Гэри Джеймс, ожидая — позвольте смиренный каламбур — королевских почестей за королевский цикл статей, обнаружил, что победы бывают слишком полными. Гипотетическая реальность его профессии треснула по швам. Нельзя было сомневаться в общем восторге, когда он открыл читателям, что молодой человек, «без шести биений сердца король», живущий на государственные деньги и — кстати, за особые гонорары — совершающий заграничные вояжи в качестве полномочного представителя Нации, нежился с
