производит очень странное впечатление. Если вас услышит посторонний, он подумает, что вы и вправду стремитесь подражать мужчине.

Шерли никогда не смеялась над замечаниями своей бывшей гувернантки; относясь к ней с большим уважением, она прощала ей некоторый педантизм и безобидные странности; только недалекие люди позволяют себе смеяться над слабостями достойных, в общем, людей, а Шерли не принадлежала к их числу; поэтому она промолчала. Стоя у окна, она задумчиво наблюдала за птичкой, сидевшей на ветке могучего кедра, потом вдруг принялась насвистывать, как бы подражая ее чириканью, — все громче и громче; и вот уже Шерли насвистывала какую-то мелодию, притом очень искусно.

— Дорогая моя! — раздался негодующий возглас миссис Прайор.

— Разве я свищу? — спросила Шерли. — Я забылась. Прошу прощения, сударыня. Я дала себе слово никогда не свистеть в вашем присутствии.

— Но, мисс Килдар, где вы научились свистеть? Наверное, уже здесь, в Йоркшире. Прежде у вас не было этой привычки.

— Что вы! Я научилась свистеть уже давным-давно.

— Кто же научил вас?

— Никто; сама научилась по слуху, потом отвыкла; но вот вчера вечером, возвращаясь домой, я услышала, как один джентльмен по другую сторону изгороди насвистывает эту самую песенку, и невольно сама засвистела.

— Кто же это был?

— У нас здесь есть только один джентльмен, сударыня, — мистер Мур; во всяком случае единственный не седовласый среди наших джентльменов; правда, мои почтенные любимцы, мистер Хелстоун и мистер Йорк, — превосходные старые рыцари; здешние юнцы глупы, и им далеко до стариков!

Миссис Прайор молчала.

— Вы не очень жалуете мистера Хелстоуна, сударыня?

— Сан мистера Хелстоуна не позволяет мне судить о нем.

— Я заметила, что вы под любым предлогом покидаете комнату, как только о нем докладывают.

— Вы пойдете сегодня гулять?

— Да, я собираюсь зайти за Каролиной Хелстоун, — ей не мешает подышать воздухом, — и мы отправимся побродить по лугу у Наннли.

— Если вы туда пойдете, прошу вас напомнить мисс Хелстоун, чтобы она оделась потеплее, — сегодня ветрено, а ей следует беречься.

— Ваша просьба будет исполнена, миссис Прайор, но, быть может, и вы составите нам компанию?

— Нет, дорогая; боюсь, что я вас стесню: при моей полноте я не могу ходить так быстро, как вы.

Шерли без труда уговорила Каролину погулять с ней; когда же они вышли на пустынную дорогу, пересекавшую широкое раздолье луга, ей с такой же легкостью удалось завязать с Каролиной непринужденный разговор. Застенчивость, сковывавшая Каролину в первые минуты, вскоре прошла, и она охотно беседовала с мисс Килдар. Обменявшись всего лишь двумя-тремя фразами, они уже составили себе некоторое представление друг о друге. Шерли сказала, что ей нравится этот обширный луг, особенно вереск, растущий по его краям, ибо он приводит ей на память вересковые равнины на границе с Шотландией. В особенности запомнилось ей одно место, — Шерли проезжала там летом, в томительный, душный, бессолнечный день; от полудня до заката ехали они по необозримому, покрытому густым вереском степному простору, не видя ничего, кроме диких овец, не слыша ничего, кроме крика диких птиц.

— Я представляю себе, как выглядит вересковая равнина в такой день, подхватила Каролина, — темно-багровая, еще темнее тоном, чем зловещее небо.

— Да, небо было зловещим, только края облаков светились медью, — во всех его концах вспыхивали белые зарницы, и это придавало ему еще более грозный вид. Так и казалось, что сейчас сверкнет ослепительная молния.

— И гром гремел?

— Да, в отдалении были слышны глухие раскаты, но гроза разразилась позднее, вечером, когда мы уже добрались до постоялого двора — уединенного домика у подножия горной гряды.

— А видели вы, как на горные вершины опускаются облака?

— Да, я стояла у окна и целый час любовалась этой картиной; сначала холмы окутала серая пелена тумана, когда же ливень хлынул сплошной белой завесой, их очертания совсем скрылись из виду, словно их смыло с лица земли.

— И мне случалось наблюдать такие ливни среди холмов Йоркшира; в самый разгар грозы, когда небо превращалось в сплошную струящуюся мглу, а земля скрывалась под сплошными потоками воды, я живо представляла себе, каким был всемирный потоп.

— Зато после бури так отрадна наступающая в природе тишина, когда в разрывы облаков пробиваются ласковые лучи и утешают вас, возвещая, что солнце не угасло.

— Мисс Килдар, остановитесь на минутку и взгляните отсюда на долину и лес.

Обе замерли на склоне небольшого холма, глядя вдаль, на долину, расстилавшуюся в весеннем убранстве, на ее лужайки, золотые от лютиков и жемчужно-белые от маргариток; сегодня свежая зелень долины улыбалась под лучами солнца, сверкая прозрачными изумрудами и янтарем. Тень от облаков окутывала Наннлийский лес — остаток тех древних заповедных чащ, что некогда покрывали равнины северной Англии в старину, когда ее горы устилали густые, высокие, чуть ли не в рост человека, заросли вереска. Отдаленные холмы были испещрены темными и светлыми бликами, меркнувшая даль переливалась перламутровыми оттенками: серебристо-голубые, нежно-пурпурные, прозрачно-зеленые и дымчато-розовые, они таяли среди белых, как горный снег, облачков, представляясь восхищенному взору наблюдателя мимолетным видением сказочной небесной обители. Лица девушек обвевал легкий, живительный ветерок.

— Чудесный край Англия, — заметила Шерли, — а наш Йоркшир — один из самых прелестных ее уголков.

— Разве вы сами родом из Йоркшира?

— Я — йоркширка и по рождению и по крови. Пять поколений моих предков спят под приделами Брайерфилдской церкви; и сама я появилась на свет в том полутемном мрачном доме, который вам знаком.

— Значит, мы землячки, — сказала Каролина и протянула руку.

Шерли крепко пожала ее.

— Да, — произнесла она и торжественно кивнула головой. — А вон там это Наннлийский лес? — продолжала она, указывая на лесную гряду.

— Да.

— Вы туда ходили?

— Много раз!

— В самую глушь?

— Да.

— И каков же он?

— О, это словно лагерь лесных великанов. Если стоять у подножья этих вековых, могучих деревьев, то кажется, что их вершины ушли в заоблачную высь; мощные стволы неподвижны, словно колонны, а ветви шевелятся при малейшем дуновении. Даже при полном затишье листва чуть слышно шелестит, а при ветре над вами словно колышутся волны, словно бушует море.

— Кажется, в этом лесу было пристанище Робина Гуда?

— Как же, и там все еще многое о нем напоминает. Да, мисс Килдар, отправиться в глубь этого леса — это как бы отправиться в глубь седой старины. Виден вам просвет между деревьями в самой чаще?

— Да, хорошо виден.

— Там небольшая долина; у нее вид глубокой чаши с ровными краями, и она вся заросла травой, короткой и ярко-зеленой, как вот здесь, на лугу: у края впадины стоят купами лесные великаны — корявые могучие дубы, а на самом дне — развалины женского монастыря.

— Пойдемте туда как-нибудь вдвоем? Выберем погожее утро и отправимся туда на целый день;