капитан.

Резкий запах, исходящий из котла на плите, заставил ее попятиться назад. Она осторожно заглянула в дверь: Калеб лежал на полу и громко храпел, в одной руке он держал бутылку из-под рома; Питер старался – хотя и безуспешно – собрать шваброй осколки стекла. Делал он это с отвращением, одновременно прихлебывая из бутылки.

– Чем вы тут занимались? Кто устроил такой беспорядок? Кто будет здесь убирать? – громко и сердито спросила Лидия.

Питер уронил бутылку и швабру и зажал уши руками.

– Что ты кричишь? Мало того, что я не могу открыть глаза от этого чертового пара, так ты еще хочешь сделать меня глухим? Не смотри на меня так, будто я устроил этот погром! – Питер ухмыльнулся, указывая дрожащим пальцем на распростертого на полу капитана. – Он делал то, что ты приказала, а я всего лишь наблюдал. Думаю, что это будет самый лучший чертов бульон, который мы когда-нибудь ели… Жаль, что он его не попробует…

Питер сделал шаг, затем другой – к благоухающему ромом котелку – и растянулся на полу. Камбуз сотряс мощный, раскатистый храп.

Лидия беспомощно всплеснула руками. Но, в конце концов, что она теряет? Не переставая утирать слезящиеся глаза, женщина налила щедрую порцию бульона для своего пациента. Либо это его убьет, либо исцелит. Если сам капитан приготовил это варево, то наверняка оно чего-нибудь да стоит.

На взгляд и запах «бульон» очень напоминал чистый, неразбавленный ром.

Калеб метался в беспокойном пьяном сне на той самой кровати, на которой спал вместе с Рэн, когда у нее была лихорадка. В мучительных видениях он слышал ее крик: «Калеб, помоги мне!»

Рэн забылась в тревожном сне, в котором к ней опять приходил Калеб. Через несколько часов Малькольм грубо растолкал ее и поставил на ноги. Он ослабил путы, и Рэн негромко застонала, ощутив, как по венам хлынула кровь. Девушку вовсе не утешало, что теперь ее ноги стоят на твердой земле. Она оглянулась по сторонам, но во тьме увидела только черные, похожие на призраки деревья. Она обнаружила, что стоит в скользкой грязи, доходящей до лодыжек. Не было никакой возможности скрыться от Уэзерли. Куда бежать в этой непроглядной ночи?

Малькольм толкнул ее вперед и сделал вид, что осматривается вокруг.

«Если я не могу ничего увидеть в темноте, то что может разглядеть он единственным глазом?» – со злостью подумала Рэн. Она уже хотела сказать об этом вслух, но передумала, решив не испытывать судьбу.

– Я очень хочу есть, и тебе, черт возьми, лучше меня накормить, – прошипела она. – Если ты рассчитываешь получить у капитана ван дер Риса хороший выкуп за меня, я должна быть сытой и здоровой, иначе цена упадет.

– Заткнись! – прорычал Малькольм. – Иди вон к тому дереву. Привяжу тебя к нему за талию. Ты сможешь шевелить руками и ногами, но если ты не закроешь рот, мне придется снова заткнуть его кляпом.

– Ты хочешь, чтобы я замолчала? Хорошо. Но прежде я скажу, что ты, без сомнения, самый настоящий сукин сын! – Рэн сразу почувствовала себя лучше, высказав свое мнение.

Уэзерли пропустил мимо ушей ее слова и потащил девушку к дереву.

– Я не собираюсь повторять! Это последнее предупреждение. Если мне придется заткнуть твой ротик кляпом, значит, ты не получишь еды. Мне все равно, умрешь ты или нет. Я получу выкуп с твоего брата в любом случае. Голландцы любят погребать тела…

Малькольм проверил узлы на веревке, которой привязал Рэн к дереву, остался доволен и передал девушке кусок хлеба с сыром.

– Это твоя еда до завтрашнего вечера, так что лучше растяни удовольствие, – холодно заметил он, рывком затягивая веревку, которая вонзилась Рэн в ребра, но девушка даже не поморщилась.

Рэн откусила кусок скверно пахнущего сыра и проглотила. Пожалуй, она съест хлеб и сыр сейчас: вдруг Уэзерлит через какое-то время придет в голову идея убить ее? Рэн обеспокоило замечание Малькольма о том, что голландцы любят хоронить тела. Если ей суждено умереть, то лучше сделать это на более-менее сытый желудок.

Рэн бросила взгляд на небо. Скоро рассвет. И что будет дальше? Уэзерли бросит ее здесь, привязанной к дереву? Конечно, он так и сделает, у него нет выбора. Он отправится вниз по реке, разыщет Калеба и потребует выкуп. Значит, ей придется провести весь день у этого проклятого дерева. Рэн уже чувствовала, как туго затянута веревка вокруг ее талии. Жаль, что на ней так мало надето: лишняя одежда могла бы защитить тело от жжения, которое уже давало о себе знать. Да и долго находиться в неподвижности было серьезным испытанием для Рэн: она от рождения была непоседой.

Малькольм пытался развести небольшой костерок под раскидистыми ветвями деревьев, но делал это больше для света, чем для тепла. Стоял июнь, было тепло, и усыпанное незнакомыми звездами черное бархатистое небо не предвещало дождя.

Когда костер разгорелся, Уэзерли присел на корточки немного в стороне и осмотрелся кругом. «Хорошее место, – подумал он. – Достаточно далеко от воды, чтобы нас могли заметить с проплывающей мимо лодки. Леса здесь густые и скроют нас от наблюдательных глаз».

Скоро он начнет переговоры с ван дер Рисом и разыщет Фаррингтона. А сейчас необходимо как следует выспаться, чтобы восстановить силы.

Малькольм знал, что ему потребуется хорошая физическая форма и изрядное мужество, чтобы предстать перед таким внушительным человеком, как Калеб ван дер Рис.

Оставив Питера и Лидию ухаживать за раненым, Калеб высадился на берег, чтобы нанести короткий визит в укрепленное поселение Сейбрук-Таун, расположенное в устье реки Коннектикут, в самом центре территории индейцев племени пикотов. Из-за тяжелого похмелья – результата прошедшей ночи – Калеб покинул корабль ближе к вечеру. Огромный золотой шар быстро спускался на густые зеленые кроны деревьев на западе, когда по утоптанной пыльной дороге капитан вошел в форт и направился к конторе