Фаррингтон ничего не ответил и вышел за дверь. «Не стоит обижаться на хамов», – проворчал себе под нос Обри, задвигая тяжелый железный засов, и улыбнулся. Если все пойдет по плану, этот ублюдок сгниет здесь, и никто ничего не заподозрит. Обри снова улыбнулся и потер нос. Уэзерли прав: тухлая рыба пахнет лучше, чем он.

Оказавшись на палубе, Фаррингтон подошел к Калебу, который сообщил ему о Саре.

– Я займу твою каюту, поэтому тебе придется переехать к команде, – распорядился Калеб, не обращая внимания на явное недовольство Фаррингтона. – А если увидишь, что этот идиот Стоунхам сделает хотя бы один шаг на палубу, сразу зови меня. Матросов я уже предупредил. Да, вот еще что… Обри, я хочу, чтобы ты позаботился о женщинах. Отнеси им поесть и присматривай за Рэн. Она сможет выйти на палубу дня через два. Вверяю дам тебе. Я не знаю, чем больна девица Стоунхам, но уверен: ты найдешь лекарство и для нее.

Фаррингтон уловил в голосе Калеба металлические нотки и не отважился возразить. Он увидел усталое выражение лица Калеба и понял, что его друг плохо себя чувствует.

Ничего не поделаешь – придется одновременно исполнять роль тюремщика и сиделки!

Тем же вечером, пока Сара прогуливалась по палубе, Калеб спустился в свою бывшую каюту взглянуть на Рэн. Она лежала в постели, хрупкое тело едва угадывалось под одеялами, лицо было бледным и усталым, но тем не менее девушка собралась с силами и улыбнулась ему.

– Рад, что ты выглядишь бодрее. Как поживает твое плечо? – заботливо спросил Калеб.

– Спасибо, гораздо лучше, – прошептала она, не спуская глаз с Кэла.

– У тебя есть все необходимое? Хочешь пить?

Рэн кивнула. Калеб осторожно приподнял ее голову и поднес к губам стакан. Девушка пила медленно, с трудом глотая.

– Теперь ты будешь не одна, я кое-кого привел к тебе, – он так же бережно опустил Рэн на подушку и направился к двери.

– Калеб, подожди, – едва слышно позвала Рэн.

Словно почувствовав, что она собирается сказать, Калеб помедлил, затем неторопливо пересек каюту, стараясь держаться свободно и естественно. Он понимал: лучше выяснить все сейчас, чем избегать этого разговора. В любом случае ей будет больнее, чем ему.

– Калеб, я… у меня такое ощущение, что я… я рассказала тебе кое-что о… о…

Девушка была не в состоянии произнести эти слова вслух, но в них не было необходимости. По боли в глазах Калеба Рэн поняла, что он все знает.

– Калеб, я не переживу, если ты отвернешься сейчас от меня. Я стала противна тебе? – слабым голосом спросила Рэн, задыхаясь от волнения.

Он мгновенно опустился перед ней на колени и приблизил свое лицо.

– Никогда! – заверил он дрогнувшим голосом. – Я считаю тебя самой храброй, самой отчаянной девушкой… – продолжать он не мог.

– Я знаю, что случилось с Сиреной. Фрау Хольц рассказывала мне. И еще знаю: если она смогла жить дальше, то и я смогу. Но мне невыносимо видеть, с какой жалостью ты смотришь на меня, Кэл. Это все, о чем я тебя прошу.

– Нет, Рэн, я никогда не буду смотреть на тебя с жалостью, только с восхищением! И пообещаю еще кое-что. В Англии я разыщу этого зверя и заставлю его поплатиться за все, что он сделал с тобой. Клянусь! Как только я найду его, жизнь его оборвется, чего бы мне это ни стоило.

Мстительные нотки в голосе Калеба испугали Рэн, и она легко прикоснулась кончиками пальцев к его щеке.

– Успокойся. В этом нет необходимости. Каждый раз, глядя на свое отражение в зеркале, Малькольм будет вспоминать, чего стоила ему его похоть.

Медленно, задыхаясь от усилий, Рэн поведала Калебу, как ей пришлось поступить, чтобы спастись от матросов и Малькольма. Она призналась в убийстве одного из бандитов и, затаив дыхание, ожидала встретить выражение ужаса в глазах Калеба. Увидев там только уважение и восхищение, Рэн с облегчением вздохнула, почувствовав себя очищенной после трудной исповеди.

– А сейчас поспи, малышка, – сказал Калеб, нежно прикоснувшись рукой к ее лбу.

Он боялся, что после столь тяжелого разговора у Рэн снова подскочит температура.

Она послушно закрыла глаза. Но прежде чем Калеб успел выйти из каюты, Рэн опять окликнула его:

– Ты еще зайдешь навестить меня?

Не дождавшись ответа, девушка провалилась в сон, и лицо ее было спокойным и безмятежным.

Через два дня Рэн снова была на ногах. Калеб уже полностью поправился и приступил к обязанностям капитана «Морской Сирены».

Был час пополудни, когда Рэн заглянула в глаза Обри Фаррингтона и произнесла:

– Спасибо вам, что спасли мою жизнь. Я никогда этого не забуду. Не знаю, смогу ли когда-нибудь отплатить за вашу доброту и заботу.

Обри моргнул и слегка нахмурился. В это незабываемое мгновение Рэн заняла прочное место в его сердце. Обри она казалась какой-то особенной девушкой – более женственной, более уверенной в себе, чем другие. Он не был знаком с ней ранее, но лицо Рэн показалось ему таким детским и беззащитным, когда Харкин принес девушку в каюту Калеба. Обри не мог объяснить своего отношения к ней – возможно, просто думал о всякой чепухе, как говорил Калеб. Поэтому Обри решил списать свои мысли и ощущения на счет глупых фантазий старого человека. А может, он составил о Рэн предвзятое мнение из-за слов Калеба,