сидела рядом со своей матерью. Похоже, миссис Стоунхам молилась. Рэн осторожно пробралась в темный угол и села, подтянув колени к подбородку. Она склонила голову и моментально уснула.

Рэн показалось, что прошло всего лишь несколько минут, когда ее разбудили грубым пинком.

– Просыпайся, сестра, сейчас будем молиться.

Рэн непонимающе заморгала. Ей показалось, что она видит перед собой дьявола. Девушка проглотила подступивший к горлу ком, опустилась на колени и вместе с остальными склонила голову. Через час она уже едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться над творящим молитву человеком, глаза которого пылали адским огнем. Рэн решила, что с нее довольно, да и колени разболелись, подняла голову и пристально взглянула на проповедника.

Баском Стоунхам заметил это и проговорил:

– Опусти глаза, сестра, пока я помолюсь за твою душу. Никогда не смотри на меня, когда я читаю молитву, потому что я посланник Божий. Ты же лишь несчастная грешница и не имеешь права глядеть на меня, когда я произношу Слово Божие. Грешница! – заорал он. – Все вы грешники, а я послан спасти ваши души! И я спасу их! А сейчас молись вместе со мной и проси о прощении. Сестра, я не буду больше повторять, чтобы ты опустила глаза. Если ты ослушаешься, то в конце дня будешь наказана.

Рэн хихикнула. Как может он наказать ее? Такой тощий, костлявый, уродливый человек! Как мог Бог выбрать подобное страшилище? Очевидно, мать Баскома тоже подумала об этом, потому что подняла голову и посмотрела на Рэн. Если она и узнала девушку, то ничем не выдала себя, просто снова потупилась. На лице женщины было выражение ярости и отвращения.

– А сейчас, – продолжал Баском, – повторяйте за мной: все мы грешники и должны просить о прощении и наказании, чтобы души наши очистились и смогли мы жить среди порядочных людей и заниматься угодными Богу делами.

Рэн была вне себя. На это раз она подняла голову и громко заговорила:

– А что, если согрешили не мы, а грешно обошлись с нами?

– Кто отважился заговорить, когда я произношу Слово Божие?

На вопрос никто не ответил. Рэн спрятала взгляд, на губах ее заиграла улыбка. «Лицемер, – подумала она, – как ты собираешься наказать меня?» Проклятие! У нее заболели колени. Если так будет продолжаться всю поездку, лучше убраться отсюда, да поживее. Нужно попросить первого же матроса, который попадется на глаза, чтобы прислал Калеба. Лучше уж общаться с Кэлом, чем с этим дьяволом, что стоит сейчас перед ней.

– Пусть каждый грешник, находящийся здесь, встанет и поведает Богу, что он сделал, и я отпущу вам грехи и помолюсь за ваши души! – брызгая слюной, завопил Баском.

Рэн посмотрела вверх. Все, кроме нее, встали. Девушка не считала себя грешницей и не думала подниматься. А если этот сумасшедший вбил себе в голову наказать ее, она сделает с ним то же самое, что с Калебом, хотя по всему видно, что он не наделен такими же мужскими атрибутами, как Кэл. Рэн усмехнулась этой мысли и тотчас почувствовала, как ее руку больно стиснули.

– Ты осмелилась смеяться, когда я молюсь об очищении? Ты посмела насмехаться над тем, что я делаю для этих грешных душ? Как раз сегодня в полдень Господь одарил меня видением и приказал быть осторожным с теми, кто отказывается раскаиваться, и обратить на них внимание. Ты грешница, сестра, – громогласно заявил Баском. – По твоему упрямому подбородку и дерзкому взгляду я могу заключить, что Господь говорил о тебе. Пока еще не слишком поздно, ты должна раскаяться. Все вместе, – он обвел рукой собравшихся, – мы спасем тебя.

– Я ничего не сделала, и меня не надо спасать. Я здесь по ошибке. Капитан ван дер Рис – мой брат. Я Рэн ван дер Рис. Меня исключили из школы вместе с твоей сестрой Сарой.

Все находящиеся в трюме бросили взгляд на девушку и сразу же вернули головы в прежнее положение, потупив глаза. Рэн сорвала с себя белую шляпку, распустила волосы, закинула за плечи темные пряди и оттолкнула руку Баскома.

– Я решила, что мне здесь не нравится, поэтому ухожу. Прямо сейчас, – твердо произнесла она.

– Каждый грешник говорит, что ничего не совершил. Да, я узнал тебя, поэтому собираюсь посвятить себя целиком спасению твоей души. Все остальные уже на пути к спасению благодаря моим усилиям и ежедневным наказаниям. Мы больше не желаем слышать, что ты уйдешь наверх. Ты отправишься на палубу только тогда, когда я позволю. А сейчас ты понесешь наказание и попросишь Господа о прощении за то, что в таком тоне разговаривала со мной. Но сначала, – изрек он, выводя ее вперед, – ты откроешь своим братьям и сестрам, в чем заключается твой грех. А потом мы помолимся за тебя.

– Проклятие, – процедила Рэн, – ну хорошо; если ты должен знать, то я играю в карты, – и, подумав, добавила: – По воскресеньям.

– Варвар, а не женщина! – воскликнул Баском, ужаснувшись ее словам. – Если перед всей моей паствой ты пообещаешь исправиться, я не стану наказывать тебя в конце дня.

– А почему я обязана это делать? Я ведь всегда выигрываю! И не собираюсь менять свои привычки. Какое наслаждение получаешь от игры и стакана хорошего вина! Я не считаю, что совершаю грех, и не желаю раскаиваться. Позови моего брата и выпусти меня отсюда, – потребовала Рэн.

– Всему свое время, всему свое время, – Баском потер руки. – Сейчас ты встанешь на колени и помолишься. Я пойду наверх и поговорю с твоим братом. Я расскажу ему о твоем грешном образе жизни и о том, что хочу очистить твою душу и наставить на путь истинный.

В тот момент, когда за Баскомом закрылась крышка люка, Сара вместе с матерью оказались рядом с Рэн.

– Я видела и слышала тебя, но глазам не поверила, – холодно проговорила Сара. – Как ты могла выставить меня на посмешище, сказав, что меня исключили из школы? Что ты здесь делаешь и почему так одета? Я думала, что ты уже вышла замуж за Малькольма и вы оба купаетесь в достатке и роскоши.

Сара явно нервничала, ожидая ответа Рэн. Ей не терпелось узнать, что случилось.

– Малькольм… был… на самом деле Малькольм умер, – Рэн опустила глаза, как было заведено у пуритан. – Он заразился какой-то разновидностью… сифилиса и поэтому… он просто умер. На моих руках, – поспешно добавила она. – Я решила немного развеяться, а тут как раз… подвернулась возможность