Гикэйки («Сказание о Ёсицунэ») в изд. «Котэн нихон бунгаку дзэнсю», Токио, 1966, с. 209.

Похоже, что из-за различных предрассудков и причин религиозного характера для самого Ёритомо было невозможным атаковать своего брата именно в то время. Идеальным решением проблемы стало убедить хозяев Ёсицунэ сделать всю работу за него. Ватанабэ Тамоцу, Ёсицунэ. Токио, 1966, с.214.

В легенде Ясухира фигурирует как еще один суперзлодей — непочтенный, предательский, трусливый и грубый. Кроме всего прочего, о нем сообщается, что он убил своего младшего брата и бабушку с отцовской стороны.

11 других воинов из укрепления в Коромо, похоже, оставили своего господина в тяжелый час. Это сократило силы Ёсицунэ на 50 %, однако нельзя сказать, чтобы намного изменило соотношение сил в сражении.

Судя по изложенному в «Сказании о Ёсицунэ», его жена была дочерью Минамото-но Мититика, государственного деятеля и известного поэта; однако ее происхождение неясно, и традиционное предание, что она сопровождала своего мужа-героя во время его долгого бегства в Осю, — почти наверняка выдумка. Различные описания спутниц Ёсицунэ представляются запутанными и противоречивыми.

«Обычные восточные прислужники», как он их называл («Гикэйки», с. 212). Ясухира, который (несмотря на предательскую сущность) мог бы составить социально достойную партию, не принял участия в сражении, предположительно потому, что не желал подвергать свою жизнь какой бы то ни было опасности.

В предсмертном стихотворении Ёсицунэ говорится, что он хотел бы воссоединиться с Бэнкэем в следующей жизни.

«Сказание о Ёсицунэ» (пер. А.Стругатского). М., «Художественная литература», 1984, с.253.

Практикование разрезания живота началось, вероятно, во времена жестоких боев в провинциях на северо-востоке в XI веке, однако первый зафиксированный случай «харакири» произошел менее, чем за 20 лет до смерти Ёсицунэ. Это — самоубийство Минамото-но Тамэтомо, лучника с фигурой Гаргантюа (ростом выше двух метров, обладавшего силой четверых), который, будучи в 1170 году атакован правительственными войсками и лишившись всех своих сподвижников, распорол себе живот и умер в возрасте 33 лет; позже он стал героем многочисленных пьес театра Кабуки.

Почему именно эта из форм самоуничтожения утвердилась среди самурайства, и не только как стандартный способ избежать позора и отстоять свою честь (сэцудзёку), но как официальное наказание, предписывавшееся высшими властями, как метод самоубийства слуги после смерти своего господина (дзюнси) и как крайний способ протеста против ошибочных действий вышестоящих (канси)? Прежде всего, она была избрана, как мучительно- болезненная форма самоуничтожения, являвшаяся в сути медленной пыткой, предшествовавшей собственно смертельному удару, который обычно наносился мечем «секунданта», которого именовали кайсяку-нин. Такой выбор предельных страданий без сомнения был соотнесен с тенденцией к умерщвлению плоти в Дзэн (ставшей основной религией самураев), а также с идеей, что членам элитарного воинского класса надлежало демонстрировать уникальное мужество и упорство, подвергаясь агонизирующему испытанию, которое простолюдины (или женщины) просто не могли вынести. Говоря о потерпевших поражение членах Лиги Божественного Ветра (1876), Мисима пишет: «Они знали, что яд был самым эффективным способом самоубийства, но отвергали этот женоподобный пути сведения концов с жизнью». Mishima Yukio, Runaway Horses, 1973 [перевод Gallagher], p.95.

В терминах психологии, стремление человека к боли отражает как крайнее волевое утверждение, так и ожидание почтения, которое он получит за то, что избрал самую болезненную из форм самопожертвования; подобно самоубийству в целом, оно включает трансформацию садистической фантазии в мазохистическую. Полное описание садистической основы самоубийства и страдания всех видов, причиняемых себе, см. у Theodor Reik, Masochism and the Modern Man, New York, 1941, esp. pp.7-67.

Однако, почему именно разрезание живота, а не какой-либо иной способ самоистязания? Хара (живот), помимо того, что является физическим центром тела, традиционно считался средоточием внутреннего человеческого бытия, местом, в котором концентрировались его воля, дух, благородство, негодование, храбрость и другие основные качества. В этом смысле данное слово аналогично грубому английскому «guts» (как в выражении «he is full of guts»), однако его значение гораздо шире и достойнее и проявляется в многочисленных идиомах, таких как хара га оокии («большой живот» = щедрый, великодушный), хара-о татэру («ставить живот»=раздражаться, обижаться) и хара-о кимэру («решаться