Махмуда и не мог себе представить, как будет без него жить.

К тому времени, как Тарик вернулся домой, известие о полученном семейством эль-Хоурани письме распространилось по всему лагерю. За последние годы такие письма получили здесь многие семьи. У дома Тарика собрались женщины. Их стенания и пронзительные гортанные крики поднимались к небу вместе с дымом вечерних костров. Тарик вспомнил, что так кричат болотные птицы. Отыскав отца, он сказал ему, что в письме все правильно и что Махмуд умер. Отец бросил письмо в огонь. В тот момент Тарик подумал, что ему никогда не забыть проступившей на лице его отца боли. Боли и стыда — за то, что ему сообщили о смерти сына те самые люди, которые его убили.

Нет, думал Тарик, шагая вдоль Херенграхта, прерывать операцию и бежать из страны из страха перед арестом он не станет. Он слишком далеко зашел. И слишком мало времени у него осталось.

Наконец он подошел к дому. Поднявшись по ступенькам к двери, он поднял руку и позвонил. Дверь отперла молодая девушка в белом переднике горничной.

Тарик продемонстрировал ей купленный на цветочном рынке букет и на голландском языке сказал:

— Подарок господам Моргентау.

— Какая прелесть!

— Букет довольно тяжелый. Вы позволите вам помочь и внести его в дом?

— Спасибо.

Девушка сделала шаг назад, пропуская Тарика. Потом она прикрыла дверь, чтобы не впускать в дом холодный воздух с улицы, и осталась стоять у порога, держа руку на замке в ожидании, когда Тарик поставит коробку с цветами и удалится. Тарик опустил букет на стол, выхватил из-за пояса пистолет и повернулся к горничной.

Девушка открыла рот, намереваясь закричать. Тарик дважды выстрелил ей в горло.

Оттащив тело от двери, Тарик принес из ванной полотенце и подтер следы крови на полу. Потом он уселся на стул в темной гостиной и стал ждать, когда вернутся домой Дэвид и Синтия Моргентау.

Париж

Шамрон вызвал Габриеля на срочную встречу в сад Тюильри. Габриель обнаружил его на лавочке рядом с посыпанной гравием дорожкой. Вокруг лавочки, где сидел Шамрон, собрались голуби, склевывавшие оставшиеся от трапез туристов крошки. Горло шефа службы было обмотано серым шелковым шарфом, концы которого скрывались за лацканами его длинного черного пальто, так что лысая голова, казалось, покоилась на постаменте из тусклого черного мрамора. Шамрон поднялся с места, снял с правой руки черную кожаную перчатку, после чего резко выбросил ладонь вперед, как если бы наносил удар штык- ножом. Габриелю его ладонь показалась непривычно теплой и влажной. Пожав Габриелю руку, Шамрон подышал в перчатку и поторопился ее надеть. Он был непривычен к холоду, и парижская зима его угнетала.

Поздоровавшись, они быстро пошли по тропинке. По нападавшим с деревьев листьям они вышли из сада и зашагали по обсаженной деревьями дорожке, выводившей к Елисейским Полям.

— Сегодня утром мы получили сообщение от одного из наших друзей из голландской спецслужбы, — сказал Шамрон. — Он утверждает, что Дэвида Моргентау и его жену убил Тарик.

— Откуда такая уверенность?

— Он-то как раз ни в чем не уверен, зато я в этом не сомневаюсь. Амстердамская полиция обнаружила в барже на Амстеле тело девушки, умершей вследствие передозировки героина. Там же, на барже, был обнаружен и труп ее брата.

— Тоже передозировка?

— Нет, его убили одним-единственным выстрелом в голову. Пуля вошла ему в глаз.

— Что вообще произошло на этой барже?

— Если верить соседям убитой, пару недель назад у нее поселилась женщина с ярко выраженной арабской внешностью. Два дня назад она съехала, а ее место занял мужчина — некий француз по имени Поль.

— Значит, Тарик заранее послал в Амстердам своего агента, чтобы тот провел разведку на местности, а заодно подыскал ему квартиру и девушку для прикрытия...

— А когда она стала ему не нужна, он влил в нее столько героина, что его хватило бы, чтобы убить верблюда. Полицейские говорили, что эта девица неоднократно задерживалась за наркотики и проституцию. Очевидно, Тарик полагал, что все будет выглядеть, как случайная передозировка.

— Но какое отношение имел ко всему этому ее брат? Его-то за что убили?

— Баржа зарегистрирована на его имя. Полицейские говорят, что он работал в Роттердаме. Возможно, он появился на барже как раз в тот момент, когда Тарик убивал его сестру.

— В этом есть смысл.

— Кстати сказать, имеются косвенные улики, подтверждающие эту версию. Живущая по соседству парочка слышала выстрел. Если бы Тарик планировал убить брата, он бы сделал все по-тихому. Похоже, визит брата застал его врасплох.

— Скажи, сравнительный анализ пуль, выпущенных в брата девушки и в чету Моргентау, проводился?

— Проводился. Пули выпущены из одного и того же оружия.

Им навстречу попалась молодая шведская пара, позировавшая перед объективом уличного фотографа. Габриель и Шамрон словно по команде повернулись и зашагали в противоположную сторону.

— Еще какие-нибудь новости есть? — спросил Габриель.

— Я хочу, чтобы в Лондоне ты был предельно осторожен. На прошлой неделе меня навестил один парень из Лэнгли. Из разговора с ним я понял, что американцы из своих источников знают, кто убил нашего посла в Париже. Они намереваются поймать Тарика и отвезти в Штаты, чтобы там предать суду.

— Меньше всего мне бы хотелось, чтобы нас уличило во лжи ЦРУ.

— Если бы только во лжи... Человек из Лэнгли также дал мне понять, что в случае, если мы будем действовать на территории западных стран без его благословения, последствия могут быть самые серьезные.

— Как ты думаешь, американцы что-нибудь о нас знают?

— Сомневаюсь. Но полностью я бы такую возможность не отметал.

— Не думал я, что возвращение на службу может быть чревато для меня длительным заключением в одной из британских тюрем.

— Пока будешь соблюдать дисциплину, тебе ничто не грозит.

— Мне бы твою уверенность.

— Ты нашел ее? — спросил Шамрон, меняя тему разговора.

Габриель кивнул.

— Ну и как? Она согласилась тебе помогать?

— Мне потребовалось кое-какое время, чтобы ее уговорить, но она согласилась.

— Никак не пойму, почему мои детки никогда не выражают восторга, когда я предлагаю им вернуться под родной кров. Неужели я был таким уж плохим отцом?

— Просто ты чрезмерно требователен.

Габриель остановился у кафе на Елисейских Полях. За столиком около витрины сидела Жаклин. Она читала журнал, а ее лицо скрывали большие солнечные очки. Мельком глянув на Габриеля с Шароном, она вновь сосредоточила внимание на журнале.

— Приятно сознавать, что вы оба снова работаете на меня, — сказал Шамрон. — Но прошу, не разбивай ее сердце. Она такая славная девочка...

— Я знаю.