А наш дом? О боже…

Мы с опаской бросили взгляд на приоткрытую дверь, страшась эха, прятавшегося в коридорах, тех гулких звуков пустоты, которые мгновенно поселяются в доме, как только из него вынесли мебель и ничто уже не смягчает голосов и шумов, наполняющих дом, когда в нем живут люди. Самая мягкая и уютная, самая главная и прекрасная принадлежность нашего дома исчезла из него навсегда.

Дверь медленно растворилась.

Нас встречала тишина. Пахнуло сыростью из подполья — должно быть, забыли закрыть дверь погреба. Но ведь у нас нет погреба!..

— Ну вот, дети… — промолвил отец.

Мы застыли на пороге.

К дому подкатила большая канареечно-желтая машина тети Клары.

Нас словно ветром сдуло — мы бросились в дом и разбежались по своим комнатам.

Мы слышали голоса — они кричали и спорили, кричали и спорили. «Пусть дети живут у меня!» — кричала тетя Клара. «Ни за что! Они скорее согласятся умереть!..» — отвечал отец.

Хлопнула дверь. Тетя Клара уехала.

Мы чуть не заплясали от радости, но тут же опомнились и тихонько спустились вниз.

Отец сидел, разговаривая сам с собой, или, может быть, с бледной тенью мамы еще из тех времен, когда она была здорова и была с нами. Звук громко хлопнувшей двери, должно быть, вспугнул тень, и она исчезла. Отец потерянно бормотал, глядя в свои пустые ладони:

— Пойми, Энн, детям нужен кто-то… Я люблю их, видит небо, но мне надо работать, чтобы прокормить нас всех. И ты любишь их, Энн, я знаю, но тебя нет с нами. А Клара?… Нет, это просто невозможно… Ее любовь… угнетает. Няньки, прислуга… — Отец горестно вздохнул.

И мы вздохнули вслед за ним, вспомнив, как нам не везло на нянек, воспитательниц, да и просто служанок. Мы не помним ни одной, чтобы не пилила как пила. Их появление в доме лучше всего сравнить со стихийным бедствием, с торнадо или ураганом, или же с топором, который тяжко падал на наши ни в чем не повинные головы. Конечно же, они все никуда не годились. Мы, дети, были для них лишь частью дома, мебелью, которую следовало чистить и выколачивать, весной и осенью менять обивку и ежегодно вывозить куда-нибудь на взморье для большой стирки.

— Дети, нам нужна… — вдруг тихо произнес отец. Нам пришлось придвинуться как можно ближе, чтобы расслышать слово, произнесенное почти шепотом:

— …бабушка.

— Но все наши бабушки давно умерли! — с беспощадной логикой девятилетнего мальчишки воскликнул Тимоти.

— С одной стороны, это так, но с другой…

Мы оторопели. Какие странные, какие загадочные слова говорит наш отец!

— Взгляните-ка вот на это, — сказал он наконец и протянул сложенный в гармошку яркий рекламный проспект. Мы уже не раз видели его в руках отца, и особенно часто в последние дни. Достаточно было одного взгляда, чтобы стало понятно, почему оскорбленная и разгневанная тетя Клара так стремительно покинула наш дом.

- «О теле электрическом я пою», — Тимоти первым вслух прочел то, что было написано на обложке и, прищурившись, вопросительно посмотрел на отца: — Это что еще такое?

— Читай дальше.

Агата и я почему-то виновато оглянулись, словно испугались, что сейчас войдет мама и застанет нас за чем-то недостойным. Но мы тут же закивали головами: да, да, пусть Тимоти читает дальше.

— «Фанто…»

— «Фанточини», — не выдержав, подсказал отец.

— «…Фанточини Лимитед. Мы провидим, как решить самые трудные и неразрешимые ваши проблемы. Всего ОДНА МОДЕЛЬ, но ее можно видоизменять до бесконечности, создавая тысячи и тысячи вариантов, добавлять, исправлять, менять форму и вид…»

— Где, где это написано? — закричали мы.

— Это я от себя добавил. — И впервые за много дней Тимоти улыбнулся. — Так вдруг захотелось. А теперь слушайте дальше: «Для тех, кто измучен недобросовестными няньками и сиделками, кто устал от приходящей прислуги, на виду у которой нельзя оставить початую бутылку вина, кому надоели советы преисполненных добрых намерений дядей и теток…»

— Да, добрых… — протянула Агата, а я, как эхо, повторил за ней.

- «…мы создали и продолжаем совершенствовать модель человека-робота, электрическую Бабушку марки АС-ДС V на микросхемах, перезаряжающуюся…»

— Бабушку?!

Проспект тихо скользнул на пол.

— Отец?!.

— Не глядите на меня так, дети, — прошептал он. — Я совсем потерял голову от горя, я почти лишился рассудка, думая о завтрашнем дне. Да поднимите же кто-нибудь его, дочитайте до конца!

— Ладно — сказал я и поднял проспект.

- «…это Игрушка и вместе с тем нечто большее, чем просто игрушка. Это Электрическая Бабушка фирмы «Фанточини». Она создана с величайшим тщанием и заряжена огромной любовью и нежностью к вашим детям. Мы создавали ее для детей, знакомых с реальностью современного мира, и, более того, с реальностью невероятного. Наша модель может обучать на двенадцати языках, переключаясь с одного на другой с быстротой в одну тысячную долю секунды. В ее электронной памяти, в ячейках сотов хранится все, что известно людям об истории, религии и искусстве, и о социально-политическом прошлом человечества…»

— Вот здорово! — воскликнул Тимоти. — Раз соты, значит, это улей, а в нем, конечно, пчелы. Да еще мыслящие!..

— Замолчи, — одернула его Агата.

- «Но самое главное, — продолжал я, — что это Существо, — а наша модель действительно почти живое существо, — идеальное воплощение человеческого интеллекта. Наша Бабушка способна слушать и понимать, и она будет любить и лелеять ваших детей — наша фантастическая и невероятная Электрическая Бабушка. Она будет чутко откликаться на все, что происходит не только в огромном мире вокруг нас, но и в вашем крохотном мирке. Она будет послушна малейшему прикосновению рук и подарит чудесный мир сказок».

— Так нуждается… — прошептала Агата.

Да, да, нуждается, печально подумали мы все. Ведь это же о нас, конечно, о нас!

- «Мы не предлагаем ее счастливым семьям, где все живы и здоровы, где родители сами хотят воспитывать и наставлять своих детей, формировать их характеры, искоренять недостатки, дарить любовь и ласку. Ибо никто не заменит детям отца или мать. Приюты не помогут вам. Няньки и прислуга слишком эгоистичны, небрежны или слишком неуравновешенны в наш век нервного напряжения.

Прекрасно сознавая, сколь многое предстоит еще додумать, изучить, проверить и пересмотреть, совершенствуя из месяца в месяц, из года в год наше изобретение, мы, однако, берем на себя смелость уже сейчас рекомендовать вам этот образец, по многим показателям близкий к идеальному типу наставника — друга — товарища — помощника — близкого и родного человека. Гарантийный срок может быть оговорен в…».

— Довольно! — воскликнул отец. — Не надо больше. Даже я не в силах вынести этого.

— Почему? — удивился Тимоти. — А я только-только начал понимать, как это здорово!

Я сложил проспект.

— Это правда? У них действительно есть такие штуки?

— Не будем больше говорить об этом, дети, — сказал отец, прикрывая глаза рукой. — Это была безумная мысль…

— Совсем не такая уж плохая, отец, — возразил я и посмотрел на Тима. — Я хочу сказать, что, если, черт побери, это правда и они действительно попробовали создать такую штуку, то это все же получше нашей тетушки Клары, а?