– Я больше не сержусь, – говорил он, – я все продумал. Кто-то, Ли или Поль, скорее Поль, обманули тебя.

– Нет, – возразила Мэг, – никто меня не обманывал.

– Ну что за разница кто! Мне не следовало принимать это близко к сердцу. Ты была не в себе, но все равно оставалась невинной. Вот что мне нравится в тебе больше всего – твоя невинность. Люблю в тебе это. Я ведь люблю тебя, ты знаешь.

Она надула губы:

– В последнее время ты не выказывал своей любви.

– Я был обижен. По-настоящему обижен. Глубоко обижен.

В глазах Мэг стояли слезы:

– Я тоже, Донал.

– Тогда мы квиты. Иди и поцелуй меня. Он встал и крепко обнял ее:

– Вот так. Так лучше. Так ведь лучше, Мэг? Хорошо было снова оказаться в его объятиях. Как будто вернулась домой. Интересно, смогла бы она действительно уйти от него? Потому что он все еще притягивал к себе, притягивал, даже когда она была подавленной и испуганной. Даже тогда. Он сказал, отпуская ее:

– Если бы не белый день и не полный дом, я бы унес тебя наверх. Ты ведь снова готова?

Две слезинки упали. Она вытерла их и улыбнулась:

– Наверное, да.

– Ты всегда готова. Вот еще что я люблю в тебе. Послушай, возьмем детей в китайский ресторан сегодня? Мы давно этого не делали.

Новости о чудесном спасении Элфи обошли всю семью.

– Он будет преуспевать, этот Донал. Когда-нибудь паника и депрессия закончатся, – заметил Поль.

– Мистер Герберт Гувер говорит, что сейчас время покупать.

– Точно. Сейчас время покупать, если есть на что.

– Должны пройти годы… – проговорила Ли.

– Не важно. Однажды это закончится, и тогда Донал будет ходить в счастливчиках со своей недвижимостью. Кое-кто его недооценивает, но только не я.

От отца, благотворителя и лидера общины, Поль унаследовал привычку время от времени беседовать с равви.

Это был тот самый равви, который женил их с Мариан. Теперь это был древний старец.

– А как ваши дела? Я надеюсь, Мариан здорова и счастлива?

Поль непринужденно улыбнулся:

– Все хорошо, спасибо.

Интересно, пришел бы в ужас этот добрый старик, если бы знал правду, – вероятнее всего, нет, потому что он прожил долгую жизнь и знал, что многое в этой жизни не так, как следует быть.

– Да, в такие времена, как сейчас, мы должны еще больше поддерживать мир и любовь в доме, – сказал равви. – Это единственное место, где можно хоть как-то укрыться от бурь.

Он закурил трубку и продолжал:

– Этот негодяй в Германии заполняет лагеря невинными. Это безумие.

– Организованное безумие. Вчера я зашел в кино посмотреть новости и увидел нацистское факельное шествие. Тысячи маршируют, и сотни тысяч приветствуют, как будто они все одурманены чем-то, превратившим их из разумных людей в дикарей.

– У тебя в Германии родственники. Они что-нибудь пишут тебе?

– Мой кузен, да сохранит его Бог, образованный чудак. Долгое время он уверял меня, что Гитлер ничего не добьется. А теперь, когда Гитлер добился-таки, он пишет, что сообщения преувеличены, что арестовывают в основном коммунистов и возмутителей спокойствия, которые того и заслуживают.

– Но ведь возможно, что он с умыслом написал это.

– Не понимаю.

– Посмотри. Это копия каблограммы из Еврейской общины Берлина. Они призывают все здешние организации прекратить клеветать на германское правительство лживыми сообщениями и прекратить бойкот немецких товаров. Кажется, мы наносим незаслуженный вред Германии и германским гражданам, если они евреи.

– Но какой смысл в их призывах?

– Очевидно, им сказали, что для них будет лучше, если они постараются успокоить нас.

– Что же в этом случае нам лучше предпринять?

– Иногда мне кажется, что все бесполезно. Будущее мрачно, и чем скорее они все убегут оттуда, тем лучше.