Постепенно лес под крыльями становился ниже и реже, все больше было проплешин, заваленных валунами, некоторые озера были так велики, что только сверху можно было увидеть дальний берег.

Стало холоднее. И хоть птица Рокк летела не высоко и не быстро, Севу начало знобить.

Пилот Гарри Коллинз догадался, что его пассажиру несладко, стянул с себя черную кожаную куртку и, обернувшись, протянул Савину. Тот сначала стал отказываться, но пилот сделал страшные глаза, Сева рассмеялся и закутался в подбитую мехом, пропахшую трубочным табаком куртку.

Он рад был бы заснуть, но сон не шел, все-таки было тревожно, а вдруг птица устанет? Раньше ему не приходилось летать на птицах, впрочем, он и не слыхал об этом. Если не считать детской повести о путешествии Нильса с дикими гусями, действие которой когда-то происходило именно в этих местах.

Он слыхал, конечно, о птице Рокк и знал, что о ней написано в книге о Синдбаде-мореходе. Но эти сказочные птицы должны жить где-то в Индии…

Разные мысли скользили в мозгу Севы и недолго там задерживались.

Опять почему-то подумал об этом проклятом компасе! Не вспомнил. Значит, смерть не грозила.

И, вы не поверите, наш отважный герой нечаянно задремал и догадался об этом, только когда птица Рокк начала снижаться.

Самолет качнуло.

Хорошо еще, что Сева был пристегнут.

Сева открыл глаза – зеленое поле было совсем близко.

Он перегнулся через борт и увидел, что птица Рокк опустилась на траву, побежала по ней, балансируя на спине самолетом, потом низко присела, вытянула вперед голову, и самолет скользнул вперед по шее, съехал на траву и замер.

Гарри Коллинз совершил невероятный прыжок через борт самолета и исчез из глаз – спрыгнул на траву.

Сева перегнулся через борт и посмотрел вниз. Гарри протянул вверх руки, и Сева вылез из самолета. Гарри подхватил его и прижал к себе.

Он говорил ему веселые слова по-английски, и Сева в тот момент дал себе слово обязательно выучить английский язык. Стыдно. Тебя обнимает старинный пилот, можно сказать, пионер авиации, с которым ты только что потерпел крушение после воздушного боя, а ты не можешь ему ничего ответить, кроме примитивного «сенкью».

Пилот поставил Севу на землю. Руки у него были ледяные, и Сева сказал:

– По моей милости вы промерзли. Сейчас бы вам чарку виски, правда?

– Оу, йес, – ответил Коллинз.

Сева снял куртку и протянул пилоту.

– Гарри не пьет, – сказала бабушка, подходя к самолету. Откуда она взялась, если до ближайших деревьев было метров триста, загадка. Впрочем, разве можно удивляться в царстве сказочной Снежной королевы?

Хотя это царство совершенно не производило впечатления сказочного.

Дул холодный ветер. Может, не холодный, но наверняка свежий. Небо было синим, и по нему неслись наперегонки ватные облака, по зеленой траве летного поля, словно вороны, ходили чайки, значит, море уже близко.

– Бат кофе! – ответил бабушке пилот, который не удивился ее появлению.

– Кофе он тоже не пьет, – заметила бабушка, – только курит.

Пилот словно услышал подсказку. Он достал из кармана кожаных брюк-галифе изогнутую трубку и стал ее раскуривать, прикрывая ладонью от ветра огонек зажигалки.

– Хороший человек, – сказала бабушка, шагая рядом с Севой по траве в сторону деревянной сторожки, над которой на шесте колебался надутый конус – полосатая матерчатая труба с дыркой в конце, которая показывала, в какую сторону дует ветер. – Хороший человек и машину свою понимает, любит. Жалко, что погиб.

– Как так погиб? – удивился Сева.

– Давно погиб. Да и кому удается остаться живым в Бермудском треугольнике?

И сама себе бабушка ответила:

– Никому.

– Значит, он мертвый?

– Как статуя, – сказала бабушка.

– А он мне куртку дал.

– Понятно. Ему она только для красоты нужна, а вообще-то он добрый, отзывчивый.

Этих людей понять трудно, подумал Сева. И не удержался, спросил:

– А может, вы все мертвые?

– Исключено, – ответила бабушка. – Некоторые из нас вечные, другие долгоживущие, но мертвых раз- два и обчелся.

– Понятно, – сказал Сева.

Сбоку от тропинки, на которую они вышли, лежала птица Рокк. Так птицы не лежат. Ведь птицы даже спят сидя.

– Как она успела нас подхватить! – сказал Сева. – Ты бы видела, бабушка!

– Мне приходилось это наблюдать, – ответила бабушка. – Это крайне сообразительное существо. Я только недавно узнала, что птицы Рокк так спасают своих птенцов, которые выпадают из гнезда. У них гнезда на вершинах гор, и порой сильный ветер выбрасывает птенца наружу. Почти всегда мать или отец птенца успевает догнать его у земли и подставить спину.

Птица Рокк подняла голову. Глаза у нее были черными, с блюдце каждый, а клюв, размером с лодку, желтым. Птица приоткрыла клюв и мелодичным басом сказала:

– У-ху.

– Спасибо, – сказал птице Сева.

Из невысокого редкого леса, который окружал аэродром, выехала хрустальная карета, запряженная тремя парами северных оленей.

Дверца кареты распахнулась, и оттуда выскочила женщина в длинном белом, в блестках, платье с короткими рукавами. Подобрав подол, женщина побежала по траве к Севе.

У женщины были удивительные белые волосы, но не седые, а просто белые. Как пена, в которую камни и острые скалы взбивают хрустальную воду финских ручьев.

И лицо у этой женщины было куда белее обычных человеческих лиц.

Зато ее губы были ярко накрашены, а ресницы такими длинными, словно ее глаза были озерцами, окруженными густым тростником.

Женщина бежала к Севе, раскинув длинные белые руки, увитые браслетами и унизанные перстнями и кольцами.

Она кричала на бегу:

– Ну долетел все-таки! Долетел, а мог погибнуть в пути. Нет, вы только подумайте, какими надо быть мерзавцами, чтобы поднять руку на невинного ребенка. Я приказываю немедленно отыскать и примерно наказать убийц! Вы меня слышите?

– Слышим… слышим! – прокатилось над полем.

И только тут Сева, до того глядевший только на белую женщину, увидел, что она бежит не одна. За ней, как стая слепней и оводов за кобылицей, несется свита. Свита Снежной королевы.

Белые волки и серые летние песцы, гномы в красных колпаках и в деревянных башмаках, лешие, покрытые густой шерстью, из которой торчали еловые ветки и всяческий лесной мусор, тролли, такие уродливые, что при виде зеркал приходили в бешенство – так страшились самих себя в зеркале, белые медвежата и бурые медвежата – ведь именно в Лапландии мирно живут и те и другие, ну и, конечно же, домовые из заброшенных лесных избушек, с длиннющими бородами и домовые, постриженные, в камзолах или пуховках, которые обитают на виллах, коттеджах или на горнолыжных курортах, белые полярные совы и всякая другая живность, которую Сева не успел разглядеть, – десятки и десятки спутников Снежной