Весь следующий день мы потратили на обучение шамана. Ясное дело, что ни за день, ни за неделю, ни даже за год сделать из шамана Придатка, способного на равных Беседовать с любым из кабирцев – это было невозможно, и мы на такое даже и не замахивались. А вот своим братьям-шулмусам Куш-тэнгри не уступит уже через месяц... если не раньше.

Есть у нас месяц?

Не знаю, не знаю... скорее всего, нет.

Когда солнце начало клониться к закату, я переговорил с Чэном и Обломком, и мы оставили двужильного шамана и истосковавшуюся по вольной жизни Чыду на попечение вовремя подвернувшихся Чань-бо и Матушки Ци. А сами подумали-подумали – и ушли за пределы лагеря.

К холмам.

Погулять перед ужином.

Не знаю уж, о чем думали Чэн и Дзю – а я думал о разном. О том, что теперь меня можно называть Детским Учителем – если только шамана можно назвать ребенком (впрочем, в науке общения с Блистающими Куш-тэнгри – действительно ребенок, разве что на редкость умный и трудолюбивый); о несчастной Чыде Хан-Сегри, которую надо будет попозже расспросить о ее житье-бытье в негостеприимной Шулме и новой для нас дороге из Кабира сюда – с юго-запада, через горы Сафед-Кух; о том, что я представляю себе яростный огонь Масуда в виде всепожирающего пламени, а шулмусы, небось, представляют себе спокойную воду Мунира в виде священного водоема – затхлой гробницы для неудавшегося оружия...

А потом мы добрались до рощицы кривоствольных деревьев с колючими шапками вечнозеленой листвы, и я перестал думать о разном, потому что услыхал веселый звон Волчьей Метлы.

И спустя мгновение увидел саму Метлу, возбужденно вертевшуюся в руках у раскрасневшейся Чин, а чуть поодаль стоял светловолосый юноша-батинит (Чэн так и не удосужился узнать, как того зовут) – Придаток короткого меча, который звал себя Такшакой. Сам Такшака, род которого был мне неизвестен, лихо чертил в воздухе кресты и дуги, находясь у...

Пылающая Нюринга!

Находясь в руке у Хамиджи-давини!

Более того – прекрасно с ней уживаясь.

– Давай-давай! – визжал Такшака, пытаясь вынудить Метлу проскочить дальше, чем ей хотелось бы, и самому приблизиться к Чин. – Звени веселей! Стал Придаток понемногу припадать на третью ногу, а остался лишь с двумя – мчится голову сломя!..

Ну и так далее – то ли Волчью Метлу веселил, то ли за Хамиджу радовался.

– Знатная Беседа! – пробормотал Чэн, невольно улыбаясь.

Я согласно качнул кистью.

– У Придатка три ноги – Небесный Молот, помоги! – раздраженно буркнул Обломок. – Эй, Однорог, тебе что, эти недотепы нравятся? Я не о Метле с Чин...

Я не ответил Обломку – да он и не ждал ответа. Я смотрел и видел, что деликатная Волчья Метла чуть придерживает себя при боковых режущих бросках, и то же самое делает Чин – но чуть-чуть, самую малость, потому что Такшака с Хамиджей держатся молодцом, и никогда не скажешь, что Хамиджа – давини, а прямой Такшака – из Тусклых – до того он точен и аккуратен, и Хамиджа движется просто прекрасно, но к Чин она не прорвется, нет, не успеет, потому что взмахивает руками при повороте с шагом, а там не надо взмахивать, там наоборот – сжиматься надо и прыгать, уж я-то повадки Метлы знаю, и вообще Такшака для Хамиджи тяжеловат, не привыкла она к такому, ее-то Блистающий явно полегче был, хоть и тоже обоюдоострый да короткий, вот только почему он ее не выучил при выпаде вперед не заваливаться?..

За это время Чэн успел миновать рощицу и подойти к Беседующим почти вплотную, остановившись у крайнего дерева и прислонясь к его стволу спиной. Светловолосый батинит увидел нас и хотел было поприветствовать, но Чэн упреждающе махнул ему рукой – молчи, мол, не мешай!

Впрочем, Беседующие уже увидели нас, Метла приветственно взметнулась острием в небо, растопырив все свои боковые лезвия – и Беседа непроизвольно прервалась.

– Не так, – мягко сказал Чэн, делая несколько шагов к несчастной давини, чье лицо уже опять ничего не выражало, и лишь маленькая девичья грудь вздымалась чаще обычного. – Смотри, как надо...

Понятливая Волчья Метла кинулась к нам, и в последний момент я покинул ножны, еле коснувшись древка Метлы между зазубренными веточками, а Чэн мгновенно прыгнул вперед, вертясь волчком – и спустя ничтожно малый промежуток времени Чэн уже стоял рядом с не успевшей отклониться Чин, ласково обнимая ее за шею правой железной рукой, а я лежал на плече Чин, лезвием щекоча ей мочку уха.

– Вот так, – усмехнулся Чэн. – Теперь ты попробуй...

Лицо Хамиджи неожиданно вспыхнуло, она закусила нижнюю губу, словно пытаясь сдержать слезы, затем девушка-давини метнулась к удивленному батиниту, чуть ли не насильно сунула ему в руки изумленного Такшаку – и побежала прочь.

Не оглядываясь.

– Учитель нашелся, – с укором заметила Чин. – Она ведь только-только оживать стала, а ты... Асмохат- та! Великий и могучий!

– А что я? – растерянно пробормотал Чэн-Я. – Я ничего... я ж не знал, что она обидится!

– Ладно, – немного оттаяла Чин. – Я ее попозже успокою...

– Ты ее в наш шатер ночевать приводи! – не удержался Обломок, которому я перевел слова Чин. – К Чэну своему! Он вас обеих успокоит... потому как же-ре-бец! Куда там Демону У! А я под доху спрячусь, до