не правда ли?

Действительно, под нами открывался почти весь Тотентам с его башнями, храмами и глазниками; по улицам ползли прохожие, маленькие, как муравьи.

— Вы очень привязаны к курдлям? — спросил я тихо, видя, как нежно директор гладит спину животного у самой вершины.

— Я люблю их, — сказал он просто и посмотрел мне в лицо. — Ведь курдли — это колыбель нашей цивилизации, — добавил он.

На мгновение задумавшись, директор продолжал:

— Когда-то, много тысяч лет назад, у нас не было ни городов, ни великолепных домов, ни техники, ни резервов… В те времена эти добрые, могучие существа выпестовали нас, спасали нас в тяжелые периоды хмепов. Без курдлей ни один ардрит не дожил бы до нынешних прекрасных дней, и вот теперь он охотится на них, уничтожает и губит — какая чудовищная, черная неблагодарность!

Я не осмеливался перебивать его. Через несколько секунд, поборов волнение, он снова заговорил:

— Как же я ненавижу этих охотников, которые за добро платят подлостью! Вы, наверное, видели рекламы охотничьей пасты, не так ли?

— Да.

До глубины души пристыженный словами директора, я дрожал при мысли, что он мог бы узнать о моем недавнем поступке; ведь я собственными руками убил кур для. Желая отвлечь директора от этой щекотливой темы, я спросил:

— Вы действительно так многим им обязаны? Я не знал об этом…

— Как это вы не знали? Ведь курдли носили нас в своем чреве двадцать тысяч лет. Живя в них, защищенные их мощными панцирями от града убийственных метеоров, наши предки стали тем, чем мы являемся сегодня: существами разумными, прекрасными, светящимися в темноте. Вы об этом не знали?

— Я чужестранец… — прошептал я, в глубине души давая клятву никогда больше не поднимать руки на курдля.

— Ну да, да… — ответил директор, не слушая меня, и встал. — К сожалению, нужно возвращаться, меня ждет работа.

Из зоологического сада я поехал эборетом в Галакс, где мне должны были оставить билеты на дневной спектакль.

В центре города снова стали слышны громовые раскаты, все более сильные и частые. Над крышами взметались столбы огня и дыма. Видя, что никто из прохожих не обращает на это ни малейшего внимания, я помалкивал. Наконец эборет остановился у Галакса. Дежурный спросил, как мне понравился зоопарк.

— Очень, очень интересно, — ответил я, — но… о господи!

Здание Галакса подскочило. Два административных корпуса, которые в окно были видны как на ладони, разлетелись от прямого попадания метеора. Я оглох и отлетел к стене.

— Это не страшно, — сказал дежурный. — Поживете у нас подольше, привыкнете. Прошу, вот ваши би…

Он не договорил. Вспышка, грохот, облако пыли, а когда пыль осела, вместо моего собеседника я увидел огромную дыру в полу. Я стоял, словно окаменев. Не прошло и минуты, как несколько ардритов в комбинезонах заделали дыру и прикатили низкую тележку с большим пакетом. Когда его развернули, перед моими глазами предстал дежурный с билетом в руке. Он стряхнул с себя обрывки упаковки и, устраиваясь на вешалке, сказал:

— Вот ваши билеты. Я говорил вам, что ничего страшного. Каждый из нас в случае необходимости дублируется. Вас удивляет наше спокойствие? Но ведь это продолжается уже тридцать тысяч лет, мы привыкли… Если желаете пообедать, ресторан Галакса уже открыт. Внизу, слева от входа.

— Благодарю вас, у меня нет аппетита, — ответил я и, слегка покачиваясь, вышел среди непрекращающихся взрывов и грохота. Вдруг меня охватил гнев.

“Не видать им страха землянина!” — подумал я и, взглянув на часы, приказал отвезти себя в театр.

По дороге метеор разбил эборет, и я пересел в другой. На том месте, где вчера стояло здание театра, громоздились дымящиеся развалины.

— Вы возвращаете деньги за билеты? — спросил я стоящего на улице кассира.

— Ни в коем случае. Спектакль начнется нормально.

— Как это нормально? Ведь метеор…

— До начала еще двадцать минут.

— Но…

— Не будете ли вы любезны отойти от кассы? Мы хотим купить билеты! — заволновалась уже образовавшаяся за мной очередь.

Пожав плечами, я отошел. Две большие машины тем временем грузили обломки и куда-то их увозили. Через несколько минут площадь была очищена.

— А что, спектакль состоится под открытым небом? — спросил я одного из ожидающих начала зрителей, который обмахивался программой.

— Ничего подобного; думаю, что все будет как обычно, — ответил он.

Рассерженный, я умолк, решив, что он меня разыгрывает.

На площадь въехала большая цистерна. Из нее вылилась смолистая рубиново-светящаяся субстанция, образовав довольно большой бугор; в эту кашеобразную пышущую жаром массу сразу же воткнули трубы и начали накачивать в нее воздух. Каша превратилась в пузырь, увеличивавшийся с головокружительной быстротой. Через минуту он представлял собой точную Копию театрального здания, только совершенно мягкую, колеблющуюся под порывами ветра. Еще через пять минут свежевыдутое здание затвердело: в этот момент метеор разнес часть крыши. Поддули новую крышу, и сквозь широко открытые двустворчатые двери внутрь хлынул поток зрителей. Садясь на свое место; я обнаружил, что оно еще теплое, но это было единственным свидетельством недавней катастрофы. Я спросил соседа, как называется масса, из которой вновь построили театр, и узнал, что это и есть знаменитая ардритская гмазь.

Спектакль начался с опозданием на одну минуту. После удара гонга зал потемнел, стал похожим на топ ку, полную гаснущих углей, зато актеры величественно засветились. Давали историко-символическую пьесу, и, честно говоря, понял я немного, тем более что большинство сцен разыгрывалось цветовыми пантомимами. Первый акт происходил в храме; группа молодых ардриток возлагала венки на статую Друмы и пела о своих возлюбленных.

Вдруг появился янтарный жрец, который прогнал всех девушек, кроме самой красивой, прозрачной, как родниковая вода. Жрец запер ее внутри статуи. Узница пением звала возлюбленного, который вбежал и погасил старца. В этот момент метеор сокрушил потолок, часть декораций и влюбленную героиню, но из суфлерской будки сразу же выдвинули резерв, так ловко, что те из зрителей, кто в этот момент кашлял или прикрыл глаза, вообще ничего не заметили. Действие развивалось, влюбленные решили создать семью. В конце акта жреца бросили в пропасть.

Когда занавес поднялся после антракта, я увидел изящный шар супругов и потомства, раскачивающийся под звуки музыки то в одну, то в другую сторону. Появился слуга, сообщивший, что неизвестный доброжелатель прислал супругам охапку сепулек. На сцену внесли большой ящик. Затаив дыхание следил я за тем, как его открывают. Когда поднимали крышку, что-то сильно ударило меня но макушке, и я потерял сознание. Очнулся я на том же самом месте. О сепульках на сцене уже не говорили, там среди трагически светящихся детей и родителей извивался погашенный жрец, изрытая ужаснейшие проклятия. Я схватился за голову — шишки не было.

— Что со мной случилось? — спросил я шепотом соседку.

— Простите? А, вас убил метеор, но вы ничего не потеряли, этот дуэт был ужасен. Правда, это безобразие: за вашим резервом пришлось посылать в Галакс, — зашептала в ответ любезная ардритка.

— За каким резервом? — спросил я, чувствуя, что у меня темнеет в глазах.

— За вашим, конечно…

— А я где?

— Как где? В театре. Вам нехорошо?

— Так я резерв?

— Ну да.

Мой сосед, оранжевый от гнева, начал звать служителей. Я как безумный выбежал из театра, на первом попавшемся эборете вернулся в отель и тщательно осмотрел себя в зеркало. Я немного приободрился, ибо выглядел совершенно так же, как раньше, но при более тщательной проверке сделал жуткое открытие. Рубаха на мне была надета наизнанку, а пуговицы застегнуты не на ту сторону — явное доказательство того, что одевавшие меня не имели ни малейшего понятия о земной одежде. В довершение всего из носка я вытряхнул остатки забытой в спешке упаковочной стружки. У меня перехватило дыхание; в этот момент зазвонил телефон.

— Я звоню вам уже четвертый раз, — услышал я голос сотрудницы ОКСК, — профессор Разул хотел бы увидеться с вами сегодня.

— Кто? Профессор? — повторил я, огромным усилием воли собираясь с мыслями. — Хорошо, когда?

— Когда вы пожелаете. Хоть сейчас.

— Тогда я еду к нему немедленно! — решил я вдруг. — И… И приготовьте, пожалуйста, счет!

— Вы уже уезжаете? — удивилась сотрудница ОКСК.

— Да, приходится. Я очень плохо себя чувствую! — объяснил я и бросил трубку на рычаг.

Переодевшись, я спустился вниз. Последние события так на меня подействовали, что хотя в тот момент, когда я садился в эборет, метеор разнес на куски здание отеля, я даже не вздрогнул и спокойно назвал адрес профессора. Он жил в пригороде, среди мягко серебрящихся холмов. Я остановил эборет довольно далеко от его дома, радуясь возможности немного пройтись после нервного напряжения последних часов. Шагая по дороге, я заметил низенького пожилого ардрита, который медленно толкал перед собой что-то вроде тележки с крышкой. Он вежливо поздоровался со мной; я ответил. Некоторое время мы шли рядом Из-за поворота показалась живая изгородь, окружающая дом профессора; из-за нее к небу поднимались рваные клубы дыма. Ардрит, идущий рядом со мной, споткнулся; тотчас из-под крышки послышался голос:

— Что, уже?

— Нет еще, — ответил возчик.

Я немного удивился, но ничего не сказал. Когда мы подошли к ограде, я вдруг заметил дым, валившим из того места, где, судя по всему, должен был находиться профессорский дом. Я обратил на это внимание возчика, он