Она кивнула.
— Но это нереально. Что же ты выбрала?
— Я еще не думала об этом, — сказала она, пожимая плечами.
— А чем ты будешь заниматься, если уйдешь вместе с ним в эту евроструктуру?
— Буду сидеть в офисе и с девяти до пяти перебирать бумажки. Буду приходить домой в шесть. Никакой беготни по ночам. Уйма денег, не облагаемых налогом.
Он кивнул:
— Мечта любого нормального человека.
— Да.
Он снова кивнул.
— И ты хочешь этого?
— Я смогу больше времени проводить с тобой.
— Я не просил об этом.
— Ох, Джонатан, не знаю. Мне казалось, тебе хочется, чтобы я вела спокойную жизнь.
— Я этого не говорил. Но разумеется, я буду рад видеть тебя чаще.
— Надеюсь.
— Если хочешь услышать мое мнение, то я считаю, что ты сойдешь с ума от скуки в этой евроструктуре и никакие деньги тебя от этого не спасут. Когда ты должна дать ответ?
— Боттандо дал мне неделю.
— Значит, всю неделю ты должна думать. Я тоже подумаю. А теперь давай поговорим о другом. Этот монастырь… Тебе удалось защитить его от бандитов? Кстати, что за монастырь?
— Сан-Джованни. В Авентино. Он кивнул:
— Я знаю его.
— Правда?
Флавия не уставала поражаться тому, как много Джонатан знал о ее городе. Сама она услышала о монастыре впервые.
— У них есть картина Караваджо, — добавил Джонатан. — Правда, авторство под сомнением.
— Полотно сейчас на реставрации.
— Понятно. И кто реставратор?
— Некто Дэн Менцис. Слыхал о таком? Аргайл улыбнулся и закивал:
— Он настоящий ротвейлер.
— По-твоему, эта картина может дорого стоить?
— Если это действительно Караваджо и если Менцис не превратил ее в Моне7, то да, тогда она может стоить очень дорого. Но сюжет ее слишком суров, чтобы привлечь скупщиков краденых полотен. Частным коллекционерам подавай что-нибудь более жизнерадостное: подсолнухи, импрессионистов и тому подобное. Никто не станет вешать в столовой религиозную картину в стиле барокко — люди просто не смогут есть. И потом, полотно слишком громоздкое. По моим представлениям, его нужно вывозить на грузовике.
— А что там изображено?
— Колесование святой Екатерины. Повесить подобное у себя в доме может только человек с психическими отклонениями. По-моему, уже одно это говорит о том, что автор картины не Караваджо. Он вообще не любил изображать женщин.
— А почему ты назвал Менциса ротвейлером?
— Он очень шумный, рычит так, что его слышно на много миль вокруг. Хотя, может быть, он из тех собак, что лают, да не кусают? Лично я с ним не знаком. Ты думаешь, он вступил с кем-то в сговор? Предупредил грабителей, что холст сняли с рамы и его можно с легкостью вывезти?
Флавия пожала плечами:
— Но если кто-то хочет ее выкрасть, ему нужно сделать это прежде, чем картину опять вставят в раму. И предоставить такую информацию может только Менцис.
— Приставь к нему «хвост». Поставь прослушку и тому подобное… не мне тебя учить.
— Говорю же тебе: у нас нет людей.
Придя в офис, Флавия застала Джулию в расстроенных чувствах. Девушка не могла себе простить, что Мэри Верней так легко обнаружила ее слежку. От огорчения Джулия даже забыла, что решила уйти из полиции.
— Не устраивай трагедию из-за ерунды, — сердито сказала Флавия, когда Джулия передала ей разговор с Мэри Верней и разразилась слезами. — Такое случается, и я сама виновата, что не предупредила тебя: эта женщина не так простодушна, как кажется на первый взгляд. Все, хватит лить слезы.
Флавия прикусила язык, почувствовав, что разговаривает с девушкой почти как Боттандо. Но он бы по- отечески пожурил ее, а она высокомерно отчитала. Конечно, Джулии было от чего расстроиться: первый раз за все время практики ее отправили на задание, и она его провалила.
— Сейчас ты пойдешь и напишешь рапорт, а потом я, возможно, дам тебе еще задание. Не переживай, еще наберешься опыта. Кто сейчас с ней?
— Никого.
— О Господи!
Флавия встала и потянулась к своей сумке.
— Где она? В гостинице?
Джулия посмотрела на часы.
— Она сказала, что с утра пойдет по магазинам и мы сможем найти ее на виа Кондотти.
Ворча про себя, что такая работа никуда не годится, Флавия отправилась затыкать образовавшуюся дыру. «Передай Боттандо, — сказала она Джулии, уходя, — чтобы после ленча прислал мне кого-нибудь на замену. Я позвоню и скажу, куда приходить».
Она отыскала Мэри Верней в обувном магазине — та примеряла пару весьма недешевых туфель. Легкая гримаска на ее лице говорила о том, что туфли не впору. Мэри заметила Флавию и помахала ей рукой.
— Вы решили заменить Джулию? — спросила она.
— Пришлось.
— Чудесно. Надеюсь, вы не станете притворяться, будто мы не знакомы.
— Зря вы так обошлись с ней, — холодно заметила Флавия. — У бедняжки все утро глаза не просыхают от слез. Вы же видели: она совсем молоденькая.
— Извините, — сказала Мэри Верней, всем своим видом показывая, что ей действительно жаль. — У меня было очень плохое настроение и хотелось на ком-нибудь отыграться. Она попала под горячую руку. Позже я извинюсь перед ней. Но вы тоже поступили со мной не лучшим образом: приставили ко мне «хвост». Мне казалось, я заслуживаю лучшего обращения.
— Если бы мы вас арестовали, это было бы действительно плохим обращением. А наблюдение — всего лишь предупредительная мера.
Ладно, по крайней мере нам не придется все утро играть в прятки. Раз уж вы пришли, помогите. Я заметила, у вас хороший вкус. Мне нужно пальто. Что-нибудь не слишком дорогое и не очень вызывающее. Я хочу, чтобы оно соответствовало моему возрасту и не вызвало пересудов в нашей сельской глуши в Норфолке. Мне не хочется выделяться из толпы. Что вы посоветуете?
Флавия порекомендовала магазин, в который наведывалась ее мать, когда приезжала в Рим. Она была немного старше и полнее миссис Верней, но продолжала тщательно следить за своей внешностью. Для начала можно сходить туда. Мэри Верней примерила еще несколько пар туфель и в конце концов потеряла надежду найти удобные и одновременно элегантные. Такие вещи всегда трудно найти.
— Какой дорогой город, — пожаловалась она, выйдя на улицу. — Не представляю, как вы здесь живете, Флавия. Ведь вам не так уж много платят.
— Как-то выкручиваюсь.
— Я ужасно обрадовалась, узнав, что вы с Джонатаном по-прежнему вместе. Когда, вы сказали, собираетесь пожениться?
— Осенью. По крайней мере так планируем.
— Замечательно. Но на приглашение я, очевидно, рассчитывать не могу?
