обычный лифт, помещении.

– Возьми, – сказал Рейнхард, подавая Карло-су массивные очки с встроенным в них прибором ночного видения. – Надень.

– Зачем? – удивился Карлос.

– В следующей комнате света не будет, – объяснил немец. – Мы уже несколько лет используем этот метод – допрос в абсолютной темноте. Поверь мне – результаты получаем прекрасные. Допрашиваемый очень быстро теряет всякую ориентацию, и его воображение начинает работать в нужном нам направлении. Стоит, например, провести чем-нибудь металлическим по стене, как в сознании его по ассоциации возникают всевозможные картины ужасов, связанные с этим звуком. Действует быстрее и эффективнее, чем все методы допроса, применявшиеся до сих пор, и к тому же не требует никакого сложного оборудования.

– А не проще прибегнуть к проверенным химическим средствам? – спросил Карлос.

– У химии свои недостатки, – отозвался Рейнхард. – Чтобы получить нужный ответ, вопрос надо формулировать с максимальной точностью. А это, сам знаешь, не так-то просто. А вот приводя человека в панику, мы заставляем его передать нам всю необходимую информацию. До сих пор ничего лучше не изобрели. Да, чуть не забыл! – воскликнул Карл. – Когда мы войдем в комнату, ты должен молчать, отвечать будешь только на мои вопросы, но и тогда говори «да» или «нет», ничего больше. Понял?

– Понял, – кивнул крепыш. – Надеюсь, что справлюсь со столь сложной задачей.

Они открыли следующую дверь и переступили порог, предварительно надев очки. В инфракрасном излучении приборов ночного видения все вокруг казалось светло-зеленым.

Карлоса очень удивили размеры комнаты, в которой они очутились: площадь – почти двадцать квадратных метров и высота – метров пять.

В центре этого просторного помещения сидел человек, привязанный к чему-то похожему на зубоврачебное кресло. На лице мужчины, черты которого и так искажал инфракрасный свет, появилось выражение панического ужаса. Он водил по сторонам широко открытыми глазами, стараясь определить, откуда доносится шум, сопровождающий неожиданное появление зловещих гостей. Несчастный не мог повернуть голову, зажатую в тисках особой конструкции.

– Полюбуйся, – проговорил Карл, указывая гостю на узника, – голодом мы нашего подопечного не морим, – и он махнул рукой в сторону параши. – Вообще, должен отметить, мы сотрудничаем неплохо, хотя я не уверен, что он выложил нам все, что знает.

– Выпустите! Прошу вас, выпустите меня отсюда, – заскулил мужчина.

– Ну-ну, не надо так волноваться, – ответил Рейнхард, снимая со стены предмет, напоминающий кухонный нож с острым лезвием сантиметров двадцати длиной.

Подойдя к связанному человеку, Рейнхард приставил лезвие к щеке своей жертвы.

– Не скрою, господин Шейби, – произнес немец серьезным тоном, – что с большим удовольствием искромсал бы тебя на мелкие кусочки, но я человек честный и всегда держу данное слово. Надеюсь, ты помнишь, что я обещал не резать тебя на части, начиная с пальцев ног, если ты расскажешь мне все до мельчайших подробностей. Но ты кажется, мне не поверил, решил, видимо, что я тебя только пугаю. Ты со мной не откровенен. А зря… Придется доказать тебе, что я вовсе не шучу. – И, повернувшись к Карлосу, Рейнхард пояснил: – Когда я приволок сюда этого ублюдка, то и в самом деле отрезал ему с ноги один палец, но тогда воспользовался ножницами, и этот мерзавец даже боли толком не почувствовал…

Потом, мрачно глядя на Шейби и совершенно не обращая внимания На его жалобные вопли, Карл спокойно и деловито продолжил:

– Вот здесь у меня, как ты, наверное, уже сам догадался, большой хлебный нож. Когда я начну отрезать им у тебя следующий палец, я буду работать медленно, словно пилой. Продлится это куда дольше, чем в прошлый раз… Ничего, покричишь погромче, а мы с приятелем от души посмеемся. Времени у нас много.

Шейби испустил отчаянный вопль, когда Рейнхард положил его ногу на стул и примерился… Несчастный задергался всем телом, пытаясь вырваться, веревки натянулись и не впились в него слишком глубоко только потому, что были достаточно толстыми.

– Умоляю, не надо! – дико закричал Шейби. – Что вы хотите знать еще? Я уже все сказал. Все!

Оставьте меня в покое! Я сделаю все, что вы пожелаете! Не надо, не надо, не надо!

Рейнхард обошел вокруг стула, приставил нож к животу Шейби, а потом коснулся острием его пениса.

– Я хочу, чтобы ты еще раз описал нам Брэ-да – и как можно точнее, – произнес немец ледяным тоном.

Шейби говорил несколько минут. Он снова подробно рассказал о человеке, которого знал как мистера Брэда: о его походке, одежде… Толстяк даже вспомнил, что тот постоянно употреблял выражение «нет проблем».

– Ну что ж, – выслушав Шейби, произнес Рейнхард, – я постараюсь сдержать свое обещание. Но мне сперва надо прикинуть, как это сделать. Жди. – И, повернувшись к Карлосу, он сказал: – Пошли отсюда.

Когда они вновь расположились наверху, Кар-лос воскликнул:

– Удивительно! Сколько же он там сидит?

– Всего часов двадцать, но ему кажется, что гораздо больше, – ответил Рейнхард. – У нас есть специальное устройство, имитирующее дневной свет, мы его то включаем, то выключаем. А этот мешок с дерьмом считает дни и думает, что следит за временем, хотя на самом деле временем здесь управляем мы: «день» заключенного длится у нас четыре часа. Я собираюсь выпустить этого говнюка сегодня после обеда, он поможет нам расправиться с Брэдом.

– А кто такой этот Брэд? – спросил Карл ос.

– Офицер из Моссада, который курирует нашего друга Шейби, – пояснил немец. – Я тебе о нем говорил. Похоже на то, что Шейби передал ему кое-какую информацию, небезопасную для меня, а самое главное – для моего человека в