На древней террасе рыбного ресторана «Тар-шиш», выходившей на живописный рыбацкий причал в старой Яффе, страшно удрученный недавней сценой, Натан сидел напротив женщины, которая была когда- то его женой. Длинные каштановые волосы обрамляли нежный овал ее лица и оттеняли красоту миндалевидных карих глаз. Она смотрела на него с сочувствием и пониманием. Ханна хорошо знала его и видела, что сейчас он весь как натянутая струна… Однако Натан, отказываясь признать очевидное, убеждал Ханну, что ничего не случилось и что все в порядке…

– Послушай, – сказала она в конце концов, чуть наклонив голову и стараясь поймать его взгляд. – Ты же знаешь, что мне ты можешь рассказать все. Хоть я уже и не твоя жена, я имею право интересоваться твоей жизнью. Что произошло?

– Да, в общем, ничего особенного, – махнул рукой Натан. – Обычные расхождения во взглядах, только и всего. Сегодня что-то одно, завтра – другое… Хотя, по сути дела, в итоге все сводится к одному.

– Я никогда не могла понять, почему ты не бросишь эту свою омерзительную работу, – пожала плечами Ханна.

В эту минуту к ним подошел официант. Он зажег свечу в чаше цвета янтаря и номенял пепельницы.

– Что вы будете пить? – вежливо спросил официант.

Натан вопросительно посмотрел на Ханну.

– Сначала ты, – ответила она.

– Мне только пиво, – устало сказал Натан.

– Хорошо, – кивнула Ханна, – а мне, пожалуйста, кофе.

Они оба заказали фирменное рыбное блюдо, а на закуску омара в соусе тахита.

Когда им принесли теплые лепешки и большое блюдо с разнообразными маринованными фруктами и овощами, они с аппетитом принялись за еду.

– Я не могу им ничего объяснить, – начал Натан. – Они считают, что всегда и во всем правы. Я пытаюсь им внушить, что существует какой-то определенный минимум порядочности. Ведь это не так уж трудно понять. – Он с грустью посмотрел на Ханну. – А может, я ошибаюсь…

– Натан, я уже сто раз повторяла тебе: ты из другой среды. Ты не вписываешься в их схему и никогда не впишешься, – горячо заговорила Ханна. – Ты родился и вырос в Соединенных Штатах. Оттуда ты вынес свое представление о морали и жизненных ценностях и потому никогда не поймешь здешних мужчин. Они всегда будут стараться походить на неотразимых махо. Они думают, что именно этого от них ждут. Их так воспитали, и тут уж ничего не поделаешь. Этих людей изменить уже нельзя!

– Ты не права, Ханна, – покачал головой Натан. – Ведь я приезжал сюда в детстве. Я проводил здесь каникулы. Я был в молодежной организации. Я принадлежу этой земле. Я еврей, и этом моя страна. Какой же иной земле я мог бы еще принадлежать? Здесь мои корни! – в отчаянии воскликнул Натан.

– Да, конечно, ты будешь принадлежать этой земле, если станешь таким же, как они все, – горько усмехнулась Ханна. – И нет сомнения, что твои корни здесь. Но как только ты пытаешься настаивать на своей точке зрения, высказывать свое мнение, все твои коллеги затыкают тебе рот, и тогда ты начинаешь заниматься душевным самоедством. Твоя работа того не стоит. Брось все это. Ты найдешь свое место в жизни в отличие от тех ничтожеств, которых ты называешь своими коллегами и друзьями. Среди них, наверное, не было ни одного, кто не старался бы затащить меня в постель еще в те времена, когда мы были женаты. И ты даже не представляешь, как они стремились утешить меня после развода.

Потрясенный Натан внимательно смотрел на Ханну; в его глазах застыл невысказанный вопрос.

– Не беспокойся, – улыбнулась она. – Ни одному из них этого не удалось. Мне дурно делалось от одного их вида. Что за сборище неудачников – эта «элита», эти «избранные». Просто смех берет!

– На флоте все было совсем иначе… – задумчиво проговорил Натан.

– Ты был там с лучшей частью своего курса, – кивнула Ханна. – Вы были молоды. И очутились на передовой. А туда, как правило, попадают самые лучшие. Потому что те, кто дергает за ниточки и посылает людей под пули, бывают обычно настоящими мерзавцами. А теперь, оказавшись в их рядах, ты никак не можешь с этим смириться, – пожала плечами женщина.

– Да брось ты, я никогда не говорил, что не могу с этим смириться, – сказал Натан, пытаясь выдавить из себя улыбку. – Давай больше не будем говорить об этом! Ведь не каждый день мне удается поужинать с такой красивой женщиной.

– Натан, перестань, ты ведь знаешь, что я все равно к тебе не вернусь, – грустно взглянула на него Ханна.

– Знаю, знаю, – покивал он головой так, словно решил поскорее уйти от этой темы.

Однако Ханна продолжала:

– Когда злость и раздражение улеглись, я поняла, что ты мне по-прежнему близок и дорог.

Натан нежно погладил ее пальцы, но Ханна быстро отдернула руку.