разговор подошел к концу, Берман удивленно покачал головой. За последние годы Бернард серьезно вырос. Он превратился в зрелого, уверенного в себе человека, отличающегося здравостью суждений в сферах, имеющих отношение к бизнесу. Он и выглядел теперь как взрослый — Берман поспешил сказать ему об этом, указывая на бородку, которую Берни отпустил еще в Чикаго. Ему был тридцать один год. Всего лишь тридцать один.

— И как это ты все смог продумать! — Мужчины обменялись улыбками. Оба были в прекрасном настроении. «Вольф» должен стать иным. — И с чего же ты хочешь начать?

— На этой неделе я переговорю с архитекторами — пусть они представят вам свои предложения. После этого я хочу слетать в Париж. Надо понять, как к этой идее отнесутся модельеры.

— Думаешь, откажутся? Берни нахмурился, но решительно замотал головой:

— Не должны. Они могут на этом хорошо подзаработать.

Берни не ошибся. Модельеры отказываться не стали. Они тут же уловили суть идеи и без лишних слов заключили с Берни контракты. Всего их было двадцать. Берни ехал в Париж, не слишком-то надеясь на успех своего предприятия, когда же через три недели он вернулся в Нью-Йорк, он чувствовал себя победителем. На подготовку новой программы должно было уйти девять месяцев, фантастическая же серия показов, на которых дамы могли заказать себе осенние гардеробы, начиналась в июне. Для дам все это мало чем отличалось от поездки в Париж к тамошним знаменитостям. Все должно было начаться с приема, во время которого Берни планировал провести головокружительный показ, где были бы представлены все модельеры. Этот непродажный показ должен был стать своеобразной затравкой, предваряющей серию рабочих показов. Все манекенщицы и все модельеры, кроме троих, выписывались из Парижа. Берни с головой ушел в работу. Теперь он был первым вице-президентом фирмы. Ему было всего тридцать два.

Никому из присутствовавших на первом торжественном показе еще никогда не доводилось видеть ничего столь прекрасного. Наряды были просто потрясающими — аудитория непрестанно ахала, охала и разражалась аплодисментами. Все чувствовали, что здесь, в этом зале, творится история моды. Берни чудесным образом удалось увязать четкие законы торговли и прихотливость изменчивой моды в единое целое. Он чувствовал моду нутром. «Вольф» разом оставил позади все магазины Нью-Йорка и Америки. Берни сидел на самом последнем ряду, вполглаза наблюдая за происходящим на сцене и в зале и чувствуя себя едва ли не властелином мира. Мимо проплыл счастливый Пол Берман. В те дни счастливы были все. Берни успокоился и, расслабившись, стал следить за манекенщицами, демонстрировавшими вечерние платья. Его вниманием завладела хрупкая блондинка — прекрасное, похожее на кошечку создание с точеными чертами лица и огромными голубыми глазами. Казалось, она не идет, а парит… Берни ожил и с появлением каждой новой коллекции начинал искать глазами блондинку, зная, что показ рано или поздно закончится и она исчезнет навеки.

Когда действо закончилось, он, однако, не отправился в свой кабинет, а, с минуту помедлив, скользнул за кулисы, с тем чтобы поздравить заведующую отделом, француженку, которая прежде работала у Диора.

— Прекрасная работа, Марианна.

Он улыбнулся ей, она же ответила ему голодным призывным взглядом. Ей было далеко за сорок, одета она была безупречно — вкус никогда не подводил ее. Стоило Марианне появиться в «Вольфе», как она тут же положила глаз на Берни.

— Показ прошел неплохо… Ты согласен с этим, Бернард?

Она произнесла его имя на французский манер. Она влекла к себе и в то же время казалась совершенно холодной. Пламя и лед… Впрочем, Берни смотрел совсем не на нее. Мимо пробегали девушки в синих джинсах и простеньких повседневных нарядах, меж ними метались продавщицы, собиравшие драгоценные платья, чтобы посетители могли заказать желаемое, — словом, все шло своим чередом. И тут Бернард увидел блондинку — та держала в руках свадебное платье, в котором выходила в конце показа.

— Марианна, что это за девушка? Она из наших или мы нанимали ее на стороне?

Марианна проследила за его взглядом, сразу почувствовав, что вопрос задан неспроста. Девушке было не больше двадцати одного, и она была прехорошенькая.

— Время от времени она с нами сотрудничает. Она француженка.

Больше можно было ничего не говорить. Девушка посмотрела на Бернарда, затем перевела взгляд на Марианну и направилась прямо к ним. Она спросила по-французски, что ей делать с платьем, и Марианна стала объяснять ей, кому его надо отдать. Все это время Берни смотрел на блондинку едва ли не разинув рот. Заведующая отделом тут же сообразила, что от нее требуется.

Она представила Берни девушке, сказав не только о его должности, но и о том, что новая концепция изобретена им. Ей страшно не хотелось делать этого, но у нее не было выбора. Обычно равнодушные глаза Берни внезапно ожили. Она знала, что ему нравятся девушки, но серьезных увлечений у него нет и не было, по крайней мере так говорили в магазине. Если в товаре он ценил качество, то в женщинах скорее количество, или, как говорят в торговле, «объем». Теперь, кажется, этому пришел конец…

Ее звали Изабель Мартен, и ей было двадцать четыре года. Она выросла на юге Франции и в восемнадцать лет приехала в Париж. Сначала Изабель работала у Сен-Лорана, затем перешла к Живанши. Она идеально подходила для своей роли и пользовалась в Париже грандиозным успехом. Поэтому она нисколько не удивилась, когда ей предложили поехать в Штаты. Здесь, в Нью-Йорке, она прожила уже четыре года. Единственное, чего Берни не мог понять, так это того, почему он не встречался с Изабель раньше.

— Обычно я работаю с фотографами, мсье Фаин. — Ее акцент совершенно очаровал его. — Когда же я услышала о вашем шоу…

Она улыбнулась так, что теперь ради нее он был готов на все. И тут он вспомнил, где видел это лицо. Это были обложки журналов — «Вог», «Базар» и прочие — просто в жизни она была куда красивее. Манекенщицы редко работают как в зале, так и с фотографами, Изабель же это удавалось — и удавалось с блеском. Берни стал рассыпаться в похвалах:

— Это было удивительно! Совершенно замечательно, мисс… ммм… мисс…

Он совершенно не помнил ее имени.

— Изабель, — напомнила блондинка, улыбнувшись.

Он тут же предложил ей провести вечер в «Каравелле». Все посетители смотрели только на нее. После этого они пошли танцевать в «Рафлз». Он боялся потерять, боялся отпустить ее. Наверное, впервые в жизни он по-настоящему потерял голову. Броня, в которую Берни одел себя после ухода Шилы, растаяла в руках Изабель как воск. Ее волосы были почти белыми, и, что поразительно, это был естественный их цвет. Она казалась Берни самым красивым существом на всем белом свете, и с этим трудно было не согласиться.

Лето этого года они провели в Истгемптоне. Он снял небольшой домик, и каждый уик-энд Изабель приезжала к нему. Оказавшись в Штатах, она тут же увлеклась известным фотографом, работавшим в журналах мод, через пару лет место фотографа занял земельный магнат. Однако с появлением Берни обо всех остальных мужчинах Изабель словно забыла. Это было волшебное время: он брал ее с собой повсюду, она участвовала в показах и позировала для фотографа, он танцевал с ней до утра…

Однажды Берни пригласил на обед мать. Тогда же, за обедом, та спросила его:

— Ты не думаешь, что для тебя она… дороговата? ;

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да она же из этих новоявленных штучек! Как ты будешь выходить из положения?

— Ты герой где угодно, но только не в своем родном городе — так, кажется, говорят? Должен признаться, не очень-то это вдохновляет.

Его восхищал синий костюм от Диора, в который была одета мать. Он купил его во время своей последней поездки за границу. На матери костюм сидел великолепно. Говорить же с ней об Изабель ему не хотелось. Он не знакомил и не собирался знакомить с Изабель своих родителей. Встреча двух этих миров не привела бы ни к чему хорошему, хотя отцу — Берни в этом не сомневался — Изабель должна была понравиться. Она понравилась бы любому мужчине.

— Скажи хотя бы, какая она?

Мать, как это бывало и всегда, не сдавалась.

— Она очень приятная девушка, мама.