— Самым любимым.

Ее ресницы были мокрыми, когда она уткнулась ему в грудь.

Не существовало больше ни Алехандро, ни библиотеки. Не существовало ничего и никого, кроме них двоих.

— Готовы?

Лицо адвоката возникло как видение из кошмарного сна. Никто не слышал, когда он подошел. Они не заметили и Алехандро, который с болью смотрел на них. Он смахнул слезы и подошел.

— Да, я готов.

— Лукас…

Она прильнула к нему на мгновение, он нежно отстранил ее.

— Не волнуйся, милая. Я вернусь через минуту. — Он криво улыбнулся и сжал ее руку. Ей непреодолимо хотелось дотянуться до него, удержать, остановить, прижать к себе и не отпускать…

— Нам бы…

Адвокат демонстративно посмотрел на часы.

— Идемте.

Люк сделал знак Алехандро, последний раз сжал руку Кизии и пошел широкими шагами к двери. Адвокат и Алехандро последовали за ним.

Кизия застыла на месте.

— Лукас!

Он повернулся в дверях.

— Да поможет тебе Бог!

— Я люблю тебя.

Эти слова продолжали звучать у нее в ушах, пока за ним медленно закрывалась дверь.

Не было слышно ни звука, даже тиканья часов. Ничего. Тишина. Кизия сидела на стуле с прямой спинкой и следила за солнечным пятном на полу. Она не курила. Не плакала. Она только ждала. Это были самые длинные полчаса в ее жизни. Ей казалось, что мозг дремлет, как солнечное пятно на полу. Стул был неудобным, но она не чувствовала этого. Она не думала, не чувствовала, не видела, не слышала. Даже приближающихся шагов. Она замерла.

Сначала увидела ноги. Но это были не те ноги, не те туфли, другого цвета и слишком маленькие. Туфли… Алехандро… А где же Люк?

Ее глаза устремились вверх. Она взглянула ему в лицо. Его глаза потемнели, взгляд был жестким. Он ничего не произнес: Просто стоял.

— Где Лукас?

Она произнесла это тихо и четко. Жизнь в ней замерла.

— Кизия, он приговорен. Его арестовали, — выдохнул тот.

— Что?

Она вскочила на ноги. Все началось снова, но на этот раз закрутилось слишком быстро.

— Боже мой, Алехандро! Где он?

— Все еще в зале. Кизия, нет… не ходи… Она уже летела по серому мраморному полу к двери.

— Кизия!

— Иди к черту!

Он схватил ее за руку около двери.

— Пусти! Я должна его увидеть!

— Хорошо. Тогда пошли.

Он взял ее за руку, и так, рука в руке, они побежали.

— Может быть, его уже увели?

Она не ответила, только побежала еще быстрее. Ее каблуки стучали в такт ее сердцу. Толпа репортеров поредела. Они уже все сделали. Лукас Джонс будет отправлен назад, в Квентин. Так обстоит дело. Бедняга!

Кизия оттолкнула двоих мужчин, загораживающих вход в зал. Алехандро проскользнул за ней. Судья уже уходил, и все, что она увидела, — это человек, сидящий неподвижно, уставившись в одну точку перед собой. Он сидел одиноко, спиной к ней.

— Лукас?

Она замедлила шаги и подошла к нему. Он повернул голову. Его лицо ничего не выражало. Это была маска. Это был совершенно другой человек. Кусок железа с глазами, полными слез. Он молчал.

— Дорогой, я люблю тебя.

Она обняла его, он медленно наклонился к ней, положил голову ей на грудь. Его тело обмякло. Однако он даже не попытался ее обнять, и тут она поняла почему. Он уже был в наручниках. Они не теряли времени. Его бумажник и мелочь лежали перед ним на столе. И среди всего прочего — ключ от их квартиры и кольцо, то самое, которое она подарила ему на Рождество.

— Лукас, почему они это сделали?

— Они должны были. Сейчас уезжай домой.

— Нет, я побуду, пока тебя не уведут. Не разговаривай. О Господи, Лукас… Я люблю тебя.

Она сдерживала слезы. Он не увидит ее плачущей. Он был сильным, и она тоже. Но внутри ее все умерло.

— Я тебя тоже люблю. Сделай одолжение, уходи. Уходи к черту отсюда!

Из его глаз брызнули слезы. Вместо ответа она прижалась губами к его губам. Она наклонилась к нему, пытаясь своими маленькими, тонкими руками обхватить его, как ребенка. Почему они сделали это? Почему она допустила? Почему не купила их? Почему? Вся эта боль и ужас, наручники… почему она ничего не сделала? Проклятый департамент, и судья, и…

— Пора, мистер Джонс.

Голос прозвучал из-за спины, с мерзким ударением на слове «мистер».

— Кизия, уходи!

Это была команда генерала, а не мольба побежденного.

— Куда они ведут тебя?

В ее широко открытых глазах были злость и страх. Она почувствовала руки Алехандро на своих плечах. Он тянул ее назад.

— В местную тюрьму. Алехандро знает. Потом в Квентин. А теперь убирайтесь к дьяволу отсюда! Немедленно!

Он выпрямился во весь рост и посмотрел на охранника, который должен был его увести.

Она встала на цыпочки и поцеловала его. Потом, как слепая, позволила Алехандро вывести себя из зала.

Остановившись на минуту в холле, она увидела, как его уводят. С руками, скованными наручниками, он шел в сопровождении двух охранников. Он ни разу не оглянулся. Кажется, прошло много времени с того момента, как он ушел. И Кизия почувствовала, что рот ее открылся и пронзительный звук разорвал тишину. Кричала какая-то женщина, но она не знала кто. Это не мог быть никто из ее знакомых. Воспитанные люди не кричат. Но звук не прекращался. Чьи-то руки крепко держали ее, когда она увидела вспышки и услышала странные голоса.

Неожиданно она почувствовала, что взмывает над городом в стеклянной клетке, потом ее поместили в странную комнату. Кто-то уложил ее в постель, и она почувствовала, что очень замерзла. Очень. Человек набросил на нее одеяла, а другой, с усами и в смешных очках, сделал ей укол. Она стала смеяться, потому что он выглядел очень забавно, и тут этот пронзительный звук возник опять. Кричала женщина. Кто она? Это был долгий, бесконечный вой. Он наполнял комнату до тех пор, пока не исчез свет и все не погрузилось в темноту.

Когда Кизия проснулась, то увидела Алехандро. Он сидел и тихо смотрел на нее. Усталый, взъерошенный… вокруг стоят пустые чашки… Вид у него такой, будто он всю ночь провел на стуле, да так оно и было.

Она долго наблюдала за ним. Глаза ее, казавшиеся очень большими, болели. Было трудно моргать.