девочка.

— Так ли это? — Кизия лукаво улыбнулась Алехандро, склонив голову набок. С ним было очень приятно проводить время. Сейчас она ощущала жизненную необходимость поговорить с кем-нибудь. Когда-то давно ей было так же хорошо и свободно с Эдвардом, но не теперь. Каким-то странным образом Алехандро занял его место. Именно к Алехандро она тянулась, когда не могла найти общий язык с Эдвардом и даже с Люком. Именно Алехандро давал ей утешение и отеческие советы. Тут Кизии пришла в голову забавная мысль. — Значит, можно предположить, что и ты влюблен в меня?

— Может быть, и так.

— Ах ты, язва. — Но Алехандро вовсе не шутил, и Кизия это поняла. Они некоторое время сидели молча, слушая старомодную музыку. В ресторане было довольно людно, но шум и движение их не касались. Они были так же изолированы от окружающего мира, как и старый джентльмен с немецкой газетой, сидевший за их столиком.

— А что вы с Люком будете делать на Рождество?

— Пока не знаю. Как-то не задумывалась об этом. Ты же его знаешь. Вряд ли он что-нибудь решил. А если и решил, то мне не сказал. А ты останешься здесь?

— Да, я хотел съездить домой, в Лос-Анджелес, но в центре накопилось много работы, да и дорого. Кроме того, есть перспективные задумки, связанные с Сан-Франциско. Я хотел бы съездить туда и все увидеть, сам. Так что, возможно, весной удастся вырваться.

— А какие задумки? — Кизия закурила и расслабленно откинулась на спинку стула. Как хорошо! День превратился в восхитительный праздник.

— Ну, там есть такой же центр, как и мой, только их пациенты живут прямо там. Это дает гораздо больше шансов на успех. Они называют это «Терапевтическое общество».

Алехандро посмотрел на часы и поразился, как много времени прошло. Было больше пяти часов.

— Алехандро, хочешь поужинать с нами? Он с сожалением покачал головой.

— Нет. Не буду мешать влюбленным голубкам ворковать в их уютном гнездышке. И, кроме того, по дороге домой хочу навестить одно из своих «oгнездышек».

— И кто же она? Фурия из Гарлема?

— Подружка друга. Она работает в центре для престарелых, ходит по домам и помогает по хозяйству. Наверное, у нее огромная обвисшая грудь и лицо в угрях.

Кизия усмехнулась.

— А, ну да, ты, разумеется…

— А почему бы и нет?.. Еще две или три такие же красотки работают в центре. Да, да, я знаю — я сноб. Во всяком случае, в отношении женщин. — И Алехандро помахал рукой, чтобы принесли счет.

— И поэтому ты умудрился остаться без жены? — Раньше она не смела задавать подобные вопросы.

— Я или безобразен, или посредствен. Еще не определил окончательно.

— Чепуха, Алехандро. Говори правду.

— Кто знает? Может быть, из-за моей работы. Все определилось давно. Дело оказалось для меня важнее всего, важнее женщин, а женщины не выносят такого положения вещей, если только это не их личное дело. Зато теперь у меня богатый выбор.

— Это точно, спорить не буду. — Наверное, в этом и заключалась правда, ведь очевидно, что Алехандро не назовешь ни безобразным, ни посредственным. Кизия снова и снова убеждалась в его привлекательности и заботливо лелеяла возникшие между ними отношения. — Так что, это твоя сегодняшняя леди?..

— Посмотрим. — Алехандро говорил уклончиво, но Кизию разбирало любопытство.

— Сколько ей лет?

— Двадцать один, может, двадцать два, что-то в этом роде.

— Я ее уже ненавижу.

— Да, тебе, конечно, следует волноваться… — Алехандро смотрел на фарфоровую кожу в ореоле белого меха, на сапфировые глаза.

— Пожалуй. А мне скоро тридцать. Далековато от двадцати двух.

— Зато сейчас ты гораздо интереснее, чем тогда. — Кизия подумала и кивнула, соглашаясь. Если хорошенько поразмыслить, то двадцать два не так уж. и здорово. Она стала личностью, только когда начала писать. А до этого была… что она была? Не знала, чем ей заняться, кем она хочет стать, и в то же время выдающееся самомнение и несокрушимая уверенность в собственной значимости.

— Алехандро, если бы ты повстречался со мной десять лет назад, то хохотал бы до упаду над моей глупостью и заносчивостью.

— Я сам был ничуть не лучше тогда.

— Вероятно, но ты был свободнее.

— Может быть. Но я до сих пор не успел особо поумнеть. Черт побери, ведь десять лет назад я носил майку с эмблемой нашей группы — так называемые сальные ребята. Давай лучше поговорим о чем-нибудь веселом. Спорю, ты никогда не носила таких маек.

— Нет, конечно, я носила жемчуг и много других роскошных вещей. Мне поклонялись. Я была «гвоздем сезона», свежатинкой. Леди и джентльмены, подходите и пробуйте — нетронутая, неиспользованная наследница, почти совершенство! Я гуляла, говорила, пела и танцевала. Порхала в голубых небесах и наигрывала «Боже, благослови Америку» на арфе.

— Ты играешь на арфе?

— Нет. Но это неважно. Я была «божественная», «чудесная», но не очень счастливая.

— Так, значит, сейчас ты счастлива? Кое-кому ты должна быть очень благодарна за это.

— Да, так оно и есть. — Мысли Кизии опять вернулись к Лукасу… и к этим проклятым слушаниям. Алехандро сразу заметил перемену в ее настроении и тут же попытался вернуться к легкой болтовне, которой они развлекались последний час.

— Почему ты не играешь на арфе? Разве это не подобает юным наследницам?

— Нет, это подобает ангелам господним. Только они умеют играть на арфах.

— А разве юные наследницы не ангелы во плоти?

Кизия закинула голову и искренне расхохоталась.

— Ну нет, дорогой. Как раз наоборот. Впрочем, я играю на фортепиано. Это входит в обязательный устав для юных наследниц. Некоторые играют на скрипке, но большинство из нас с нежного возраста барабанят на пианино, лет так до двенадцати. Шопен в моем исполнении… как вспомню, так вздрогну.

— А мне все же хочется, чтобы ты играла на арфе.

— Ничего, зато я умею играть на ваших слабостях, мистер Видал, — улыбнулась Кизия.

Алехандро поднял глаза к небу в комическом ужасе.

— И это сказала юная наследница? Какой скандал!

— Именно, мистер Видал. А теперь собирайся и пойдем домой. Лукас будет беспокоиться.

Они оделись. Алехандро оставил на столе чаевые, и они рука об руку вышли в прохладный вечерний город. Кизия чувствовала себя заново родившейся.

Когда они приехали, Лукас сидел в гостиной с бокалом бурбона в руке. Он безмятежно улыбался.

— Ну, как провели время вдвоем? — Лукасу нравилось смотреть на них обоих, но Кизия заметила какое-то странное выражение в его глазах. Ревность?

— Мы зашли выпить по чашке горячего шоколада.

— Вполне невинное занятие. Ладно, я прощаю вас обоих. На этот раз.

— Трудно было ожидать такой милости с твоей стороны, дорогой. — Кизия подошла к Люку, наклонилась и поцеловала.

Он обнял ее за талию, потом вытащил из кармана сигару и подмигнул Алехандро.

— Почему бы не предложить пива нашему другу?

— Не стоит, я думаю. Скорее всего, его вывернет от такой смеси: пиво и горячий шоколад со сливками! — Кизия усмехнулась, повернувшись к Алехандро.

— Что это значит? — Голос Люка прозвучал необычайно громко, будто нервы его были натянуты до предела.