на них этого громилу, зануду из зануд.
— Ты правда не боишься, что тебя уберут?
— Нет. Не будет этого… — Он отвел глаза и замер, будто оцепенев. — Ты любишь итальянскую кухню, Кейт?
— Звучит заманчиво… Хотя не уверена. Просто есть очень хочется.
— Решено — спагетти! Поторопись, ловим такси! — Он пересек дорогу, держа ее за руку, открыл дверцу машины, усадил Кизию, с трудом протиснулся на заднее сиденье. — Да они на карликов рассчитывают! А тебе, гляжу, даже удобно. Благодари Бога, что сделал тебя такой крохой. — Он назвал шоферу адрес ресторана, не обращая внимания на ее протесты.
— Лишь оттого, что вы громадина от природы, Лукас Джонс, нечего на других срывать свое…
— Ну, ну. Разве я что-нибудь имею против, маленькая — и маленькая.
Она посмотрела на него испуганно и недоверчиво:
— Надо бы вас стукнуть как следует за такие слова, мистер Джонс, да боюсь, что покалечу.
Этот эпизод неожиданно определил настроение всего вечера — легкое, шутливое, дружеское. С ним было просто. До тех пор, пока все не было съедено. Тут оба задумались.
— Я люблю этот город. Если б я жил, как ты, в Нью-Йорке, обязательно приезжал бы сюда. Ты часто здесь бываешь, Кейт?
— Изредка.
— Зачем? — Он хотел услышать правду. Иначе ничего не выйдет.
И ей хотелось рассказать, что бывает здесь на приемах, балах, обедах в Белом доме, инаугурациях, помолвках. Но не могла. Нет, не могла.
— Обычно попадаю случайно, как сейчас. Или встретиться с друзьями. — Тень разочарования промелькнула в его глазах. — А тебе не надоело путешествовать. Люк? — Мисс Сен-Мартин вновь удержала равновесие. Ему уже все казалось безнадежным.
— Нет. Не надоело. Это мой образ жизни, и для него есть веские причины. Хочешь бренди?
— Только не сегодня! — Она съежилась, вспомнив о головной боли, которая прошла лишь за обедом.
— Остались тягостные воспоминания о прошедшей ночи?
— Не то слово! — Она улыбнулась и отпила кофе…
— Как же так? Наверное, хорошо провела время.
— Нет. Отбывала срок, будто нечем было заняться. Целый вечер угробила.
— А чем могла заняться?
— Подумать о вас, мистер Джонс… — Она улыбнулась. — Можно, я свалю все на тебя — скажу, что брала интервью и освободилась только к вечеру? — Лукавые, озорные огоньки плясали в ее глазах.
— Конечно, если хочешь. Меня и не в таком обвиняли.
Кизии надо было как-то выбираться из щекотливого положения. Интересно. Очень интересно. В конце концов, она же не влюблена в этого человека — он случайный встречный в ее жизни.
— Знаешь, Кейт, ты мне понравилась. Ты славная. — Он прислонился к спинке стула и улыбнулся, внимательно глядя ей в глаза.
— Благодарю. И мне было приятно. Можно я открою тебе страшную тайну?
— Какую же? Ты спустила свой блокнот с записями в туалет офиса? Я не стану тебя ругать, мы можем начать все сначала. С превеликим удовольствием.
— Боже упаси! Нет, все проще: я брала интервью впервые в жизни. У меня были статьи. Но интервью — ни разу. — Интересно, все журналисты чувствуют легкую влюбленность в человека, у которого берут свое первое интервью? Тогда хорошо, если им не подворачивается для начала какая-нибудь великосветская дама…
— Как же ты умудрилась не взять ни одного интервью до сих пор? — Он был заинтригован.
— Боялась.
— С чего бы? Ты хорошо пишешь, все остальное чепуха. К тому же ты не из робких.
— Да, иногда. С тобой трудно оставаться застенчивой.
— Мне надо поработать над собой? Она засмеялась, качая головой:
— Куда уж лучше!
— Так почему же страшно брать интервью?
— Это долгая история. К тому же неинтересная. Лучше поговорим о тебе. Чего ты боишься, Люк?
Черт бы ее побрал. Не сдается. Хотелось встать и встряхнуть эту девчонку хорошенько. Но он решил не подавать виду.
— Интервью продолжается? Ты действительно хочешь знать, что меня пугает?
Она не понимала, о чем он думает.
— Меня многое пугает. Страхи порой все карты путают. Малодушие страшит, оно некоторым жизни стоит… Попусту тратить время страшно, потому что жизнь коротка. Пожалуй, все. А еще женшины. Вот они пугают до полусмерти.
После минутного напряжения глаза его опять искрились смехом, и Кизия успокоилась, лишь на мгновение почувствовав себя под прицелом и решив, что это нервы. Но откуда он мог знать, что она все врет? Не мог, иначе давно бы себя выдал. Люк не игрок. Кизия знала наверняка.
— Ты боишься женщин? — рассмеялась она.
— Они вселяют в меня ужас. — Люк съежился на стуле, будто от страха.
— Как черт с рогами? — опять рассмеялась она.
— Ага, именно. — Они захохотали вместе.
И проболтали еще час, даже не заметив как, пока опять не возникло напряжение. Они выпили бренди, потом еще. Кизии хотелось сидеть с ним вот так вечно…
— В Нью-Йорке есть одно местечко — Сохо. Будто там сидим. «Партридж» называется — приют поэтов, художников и просто хороших людей. — Лицо ее загорелось, и Люк не мог отвести от нее глаз.
— Для избранных?
Кизию рассмешил этот вопрос.
— О нет, для всех. Любой может войти. Поэтому мне и нравится.
Итак, проговорилась, у нее есть любимое место! Куда она ходит втайне от всех, где никто не знает о ней ничего, где…
— Мне оно тоже понравится, Кейт, возьми меня как-нибудь с собой. — Он обронил предложение как будто между прочим, закуривая сигару. — А что ты делаешь в Нью-Йорке?
— Пишу, встречаюсь с друзьями. Хожу изредка на вечеринки, в театры. Немного путешествую. Но в основном пишу. Познакомилась с художниками в Сохо, часто с ними провожу время.
— А еще?
— У меня много знакомых… Все зависит от настроения.
— Ты не замужем, не так ли?
— Нет. — Она решительно покачала головой.
— Сразу не угадаешь.
— Почему же?
— Потому что ты осторожная. Есть такие женщины, следят за собой чрезмерно: что сделать, что сказать. Как, сойдет за наблюдение классического женоненавистника?
— Поразительная проницательность! Мне бы такое никогда не пришло в голову, хотя похоже на правду.
— Ладно, теперь о тебе поговорим. Моя очередь брать интервью. — Ему явно нравилась эта идея. — Помолвлена?
— Нет. Даже не влюблена. У меня непорочная душа.
— Я потрясен. Был бы в шляпе — снял бы обязательно. — Они рассмеялись. — Но что-то не верится. — Люк продолжал: — Может, у тебя друга нет? А кем же тебе приходится тот тип на фотографии? А, крошка?
— Никого. Никакого друга.
— Правда?
