этой машине они раньше иногда путешествовали, потому что у нее был прицеп для багажа. Бен не знал, сколько у них вещей и есть ли они вообще.

— Как хорошо, что вы нас встретили, — сказала Эдвина, когда они подъехали к дому.

Бен понимал, как им сейчас тяжело. Он сам потерял жену и сына во время землетрясения 1906 года. Это разбило ему сердце, он больше не женился. А мальчик был бы сейчас как Джордж, и потому Джордж всегда занимал особое место в его душе. Бен поболтал с ним по дороге домой, а остальные замкнулись в печальном молчании. Они все думали об одном и том же: как пусто и тоскливо будет в доме без мамы и папы. Цветы, которые мама посадила перед отъездом, расцвели и кивали им всем разноцветными головками.

— Давайте же, заходите, — позвала Эдвина, потому что дети нерешительно топтались в саду.

Бен старался их развеселить, но никто не поддерживал его усилий. Они вошли внутрь и остановились, оглядываясь по сторонам, как будто это был уже не их дом, а чей-то чужой. Эдвина поймала себя на том, что прислушивается, не раздадутся ли знакомые звуки… шуршание маминых юбок… звон ее браслетов… папин голос.

…Но вокруг стояла тишина. Алексис тоже прислушивалась к чему-то, но, конечно, ничего не слышала. Напряжение стало почти непереносимым, когда Тедди потянул Эдвину за рукав.

— Мама? — спросил он. Хотя Тедди видел ее последний раз на пароходе, он, несмотря на свои два годика, чувствовал, что она должна быть здесь.

— Ее тут нет, Тедди. — Эдвина опустилась рядом с ним на корточки.

— Ушла?

— Да, маленький, — кивнула Эдвина и бросила на стол свою шляпку. Без нее она выглядела гораздо моложе. — Тяжело возвращаться, да? — хрипло сказала Эдвина, и оба мальчика кивнули.

Алексис сразу же подошла к лестнице. Эдвина знала, куда она направляется, и у нее защемило сердце. Алексис шла в мамину комнату, но, может, так оно и лучше. Возможно, там она наконец поймет…

Филип вопросительно посмотрел на Эдвину, не она покачала головой:

— Пусть идет… все нормально…

Шофер внес их вещи, а в дверях, вытирая руки о белый крахмальный передник, появилась миссис Барнс, их старшая экономка. Эта милая, приветливая женщина просто обожала Кэт и теперь расплакалась, обнимая детей и Эдвину. Эдвина вдруг поняла, что им предстоит вынести. Десятки людей станут выражать свои соболезнования и выспрашивать подробности случившегося несчастья — даже думать об этом было невыносимо. Через полчаса Бен ушел. Эдвина проводила его до дверей, и он попросил сообщить ему, когда она будет готова поговорить о делах.

— Когда это нужно сделать? — обеспокоенно спросила Эдвина.

— Как только ты сможешь.

Он говорил спокойно, не желая тревожить ее или детей, но остальные и не могли его услышать. Джордж был уже наверху, наводил беспорядок в своей комнате, а Филип просматривал почту и разбирал книги, Фанни отправилась на кухню с миссис Барнс, а за ними семенил Тедди, поминутно оглядываясь, словно ожидал в любую минуту появления родителей.

— Нам надо многое обсудить, — продолжал Бен, стоя с Эдвиной в холле.

— А что именно? — Ей нужно было знать, она всю неделю думала об этом. Хватит ли у них денег на жизнь? Ей всегда казалось, что хватит, а вдруг нет?

— Ты должна решить, что делать с газетой, с этим домом, и потом, у твоего отца есть кое-какие вклады. Между прочим, твой дядя хочет, чтобы вы все продали и перебрались в Англию, но мы позже это обсудим. — Бен не хотел расстраивать Эдвину, но ее глаза вдруг гневно вспыхнули.

— А при чем тут мой дядя? Он что, мой опекун? — Ей даже в голову не приходило, что такое может быть, но Бен успокаивающе покачал головой.

— Нет, не он, а твоя тетя, таково было желание твоей матери. Но только до тех пор, пока тебе не исполнится двадцать один.

— Слава богу, — улыбнулась Эдвина, — осталось недолго ждать. Всего только три недели. — Бен улыбнулся в ответ. Она чудесная девушка с сильным характером и отлично со всем справится. Как жаль, что такие испытания выпали на ее долю. — Мне придется продать газету? — взволнованно спросила Эдвина.

— Может, когда-нибудь ты и захочешь, но сейчас там работают отличные ребята, и она будет приносить доход. Но если Филип не возьмет на себя заботу о ней через несколько лет, возможно, придется продавать. Или, может, ты хочешь попробовать?

Они оба улыбнулись. Нет уж, у нее и без газеты достаточно дел.

— Мы можем поговорить обо всем на будущей неделе, Бен, но я уже и сейчас могу сказать главное. Я никуда не поеду и ничего не продам. Я хочу все сохранить, как есть… для детей.

— Но это большая ответственность.

— Возможно. — Она помрачнела. — Но пусть все так и останется. Я хочу, чтоб все было как при маме с папой.

Бен с восхищением смотрел на Эдвину, но он все же немного сомневался, как-то она справится? Поднять пятерых детей — нелегкая задача для двадцатилетней девушки. Однако он знал, что Эдвина унаследовала отцовский ум, и материнское доброе сердце, и мужество, и она всего добьется, чего захочет. Наверное, она права и не стоит ей мешать.

Эдвина со вздохом закрыла за Беном дверь и огляделась. Дом как будто одичал: не было цветов в вазах, привычных запахов и звуков. Да, работы ей предстоит много, а для начала надо проведать детей. Она слышала, как они играли в кухне с миссис Барнс, а Филип с Джорджем на втором этаже яростно спорили, чью ракетку сломал Джордж. В комнате Алексис Эдвина никого не нашла, и нетрудно догадаться, почему.

Она прошла через свою комнату и медленно поднялась в залитую солнцем родительскую спальню. Там было жарко и душно, будто комнату не проветривали целый месяц, но зато солнечно, из окна открывался красивый вид на залив.

— Алексис? — тихо позвала Эдвина. Она была уверена, что сестренка где-то здесь. — Дорогая, где ты? Спускайся вниз… мы соскучились по тебе.

Эдвина, закусив губу, прошла в мамину гардеробную. На туалетном столике в ряд стояли флаконы с духами, баночки с кремами, на полках аккуратно были разложены шляпки и туфли… которые она никогда больше не наденет. Эдвина сквозь слезы пыталась высмотреть Алексис.

— Лекси?.. Иди сюда, малышка… иди… — Но в комнате, пропитанной запахом маминых любимых духов, стояла тишина. — Алекс…

Ее голос замер, она увидела Алексис, которая со своей любимой куклой сидела в шкафу и тихо плакала. Она держалась за мамины платья, вдыхая их запах, и не хотела вылезать. Эдвина медленно подошла к Алексис, опустилась на корточки и поцеловала ее.

— Я люблю тебя, моя маленькая… Я так тебя люблю… может быть, по-другому, чем она… но очень- очень, поверь мне… — Эдвина с трудом подбирала слова, не зная, как утешить сестренку.

— Я хочу к маме, — плача, повторяла малышка.

— И я тоже, — заплакала вместе с ней Эдвина, — но ее больше нет… она погибла… а я здесь… я обещаю, что никогда не покину тебя…

— Она тоже обещала, а вот ее нет.

— Но она не хотела… она ничего не могла сделать. Так получилось.

Хотя это было не совсем так, и Эдвина снова и снова возвращалась в мыслях к тому моменту, когда они покидали «Титаник» без нее. Почему она не села в шлюпку с детьми? Потом, когда Эдвина успокоила ее, что Алексис находится с нею вместе? И после еще были шлюпки… она могла бы успеть. Но она предпочла остаться с мужем. Филип рассказал Эдвине об этом. Как она могла так поступить с ними?.. С Алексис?.. С Тедди… Фанни… С мальчиками?.. Где-то в глубине души Эдвина затаила обиду на мать. Но она не могла признаться в этом Алексис.

— Я не знаю, почему так случилось, Лекси, но теперь ничего не поделаешь и мы должны заботиться друг о друге. Нам всем не хватает ее, но надо жить дальше. Мама хотела этого.

Алексис долго колебалась, но потом поднялась и неуверенно вылезла из шкафа.