Я с радостью вошел в «объем боя», как будто нырнул в море, и теперь кидал мой родной истребитель- трудягу в безумные виражи, а тот, кто засел во мне, наперед знал, что сейчас на месте, где должен был быть я, изовьется плазменный шнур.

«Острие иглы». Подразделения, входящие в него и шедшие перед нами, уже потеряли восемьдесят процентов машин. Мне их жалко. Должно быть жалко… И будет. Сейчас же у меня холодное сердце, холодный ум. И задача.

Нам надлежит развить успех и давить дальше! Пока все шло по расчетному графику – минута в минуту. От транспортных кораблей отделились десантные боты… Вот только если мы сейчас не сломаем две орбитальные «башни» и уровень «стены», прикрывающие этот участок, десантникам ничего не светит. Оставленные без поддержки истребителей десантные боты живут считанные секунды. Ровно то время, которое надобно, чтобы обратить на них внимание.

Каждая следующая минута давалась тяжелее, и я чувствовал, что вскоре мы упремся в стену…

Ну, ребята мои, не подкачайте… Я сшиб один истребитель… Сделал «горку», «обруч». Повредил другой… Двумя выстрелами развалил два автономных защитных блока. Я никогда не работал так хорошо. И не «плел кружево» с таким совершенством…

Расчетный график нам обошелся дорого. Первое звено, начавшее продавливать оборону, перестало существовать в полном составе. От второго звена остался один истребитель. «Башни» лузгали наши машины, как семечки, а мерканские истребители доваливали оставшихся.

– Шарх, – в отчаянии прошептала та часть моего существа, которая была Сергом Кронбергшеном и которая еще умела переживать.

Опасения мои оправдывались. Наш напор слабел. Вскоре уже все понимали, что атака захлебывается. Меркане подтянут силы, и нам останется одно – уходить в супервакуум, потеряв не менее половины кораблей-пробойников и две трети малых машин…

Сколько же здесь врагов! Казалось, каждый кубический километр заполнен или мерканским истребителем, или орбитальным орудийным автономным блоком, или фрегатом, и все без устали выплевывают плазменные заряды, торпеды. Плотность огня была чудовищная!

Кто бы мог подумать, что данные нашей разведки устарели настолько! Меркане кинули огромные ресурсы на укрепление Дольмена. Теперь система обороняется, пожалуй, ненамного хуже, чем сама Меркана.

При такой плотности огня и концентрации средств противодействия шансов выполнить задуманное у нас не было…

Не было?

Эмоции опять рухнули куда-то в темную пустоту завоевавшего мое существо иного Я. Теперь я видел все еще четче. Холод ушел. Меня сжигал внутренний жар. И я ощутил, как во мне вскипают скрытые силы. Я теперь без особого труда опережал время. И рисунок «объема боя» стал невероятно ясен и понятен. Для меня в нем не было недоговоренностей и загадок. Я знал, что следующий за мной «Морской ястреб» сейчас разлетится на части. И ничего не изменить… Так и произошло… Я знал, как развалить «Ящер», идущий по сложной противоторпедной траектории, при которой попасть в него почти невозможно. Но я попал… Еще один меркан стал жертвой моих орудий… Который за бой? Четвертый!

Но не последний… Я влет сшиб еще «короеда» – экономно, понимая, насколько важно беречь энергобоезапас…

Задача номер один, – прозвучал во мне жестяной незнакомый голос, – снести блок типа «большая крепостная башня». Это был базовый блок, основа системы обороны, прикрывающей сектор… Если мы уничтожим его, то появится шанс пробить брешь…

Я послал условный сигнал своему звену – точнее, тем, кто остался в живых. Теперь те, кто мог, прилепятся ко мне и пойдут тысячу раз отработанным строем за мной, туда, куда поведу их я, ведущий лейтенант Кронбергшен…

Ну, ребята, не подкачайте… Я бросил машину вперед на максимальном ускорении. И уродливая, с наростами, штырями, выступами, угловатая туша «большой крепостной башни» быстро увеличивалась в размерах. Стремясь к ней, я «плел замысловатое кружево», и пилоты моего звена, понимавшие меня без слов и знаков, следовали за мной…

Мы пользовались той же тактикой, как в том бою, когда развалили мерканский фрегат. Звено идет относительно ровным клином. Машины посылают в цель торпеды и уходят. Те, кто идет следом, тоже посылают торпеды. Все просто. Надо только прорваться через сплошной заградительный огонь, отмахнуться от роящихся осами истребителей. Меркане считают, что мы не сможем это сделать. А мы однажды смогли. Сможем и сейчас…

Мою машину ударило в правую «скулу». Еще один удар пришелся куда-то в хвостовую часть… Не страшно – скользящие плазмоудары. Главное, жив… Пуск – моя торпеда ушла, вмяла силовое поле «крепостной башни»… Еще одна… Ко мне потянулись плазменные залпы, но я на дикой перегрузке, крутой «горкой» увел машину.

Следовавшие за мной истребители моего звена отработали на «отлично». Меркане развалили только двоих. Остальные послали торпеды, и те тоже нашли цель…

Мой «Морской ястреб» тряхнуло так, как будто мобиль на двухстах километрах в час налетел на преграду. Это передо мной взорвалась вражеская торпеда… Вот сейчас мне досталось прилично… Ничего, пока жив…

Я видел, как несколько машин из других эскадрилий пытаются прорваться к нам и закрепить наш успех, но у них ничего не выходило. Да и у нас ничего не вышло. «Большая крепостная башня», хотя и сильно поврежденная, все еще функционировала и замыкала на себя контур обороны сектора… А оставшихся «Морских ястребов» моего звена противник отсек и не давал возможности выйти на линию второй торпедной атаки. Тот шанс, который у нас был и который я попытался использовать, похоже, исчерпан…

– Уходим, – крикнула Талана. – Мы не сможем.

Не сможем? Они не смогут, Они вышли из поля, где можно мечтать развалить «большую крепостную башню». В этом поле осталась одна единственная машина. Такова моя судьба – оставаться в одиночестве…