– Мне остается только надеяться на то, что он окажется прав.

Думать о будущем не хотелось. Если до следующего приезда Кайла пройдет несколько месяцев, подмену могут не заметить. Но если брак должен будет состояться до возвращения лорда Грэма, тогда память о Доминике не успеет потускнеть.

Черт побери! Он не хочет, чтобы Кайл женился на Мэриан! И все же если рассказать об их обмане сейчас, это только ухудшит положение.

Мысли вихрем кружились у него в голове. Он пожелал сестре спокойной ночи и вышел.

Мэриан выждала несколько минут после того, как Ренбурн вышел из спальни сестры. Потом взяла свое незатейливое сооружение из цветов и постучала к ней в дверь. Появление Йены Эймс после стольких лет разлуки разожгло ее любопытство по отношению к другим молодым женщинам. В особенности к той, которая являлась сестрой Ренбурна.

Леди Люсия открыла дверь. Мэриан отметила, что у нее такие же темные волосы и голубые глаза, как у брата. Она казалась одного возраста с Мэриан, хотя была на несколько дюймов выше.

– О, леди Мэриан! Добрый вечер!

Мэриан протянула ей свой подарок – высокий стеклянный цилиндр, который раньше использовался в кладовой для хранения припасов, а в нем – ветки благоухающей сирени, перевитые темным поблескивающим плющом. Мэриан намеренно соорудила почти обычный букет, опасаясь, что дама из Лондона не оценит ее эксцентричные композиции. Фактически Ренбурн единственный из всех мог их понять.

Люсия приняла букет с любезной улыбкой.

– О! Как мило! Благодарю вас. – Она зарылась хорошеньким носиком в цветы сирени. – И как приятно пахнет. – Она подняла глаза на Мэриан. – Входите, пожалуйста. Так как нам предстоит породниться, я думаю, не мешает познакомиться поближе.

Она отступила, сделав Мэриан знак пройти в комнату.

Мэриан надеялась на это приглашение. К любой другой гостье она бы вошла без всяких церемоний. Но ей не хотелось, чтобы сестра Ренбурна плохо о ней подумала. Как непривычно… беспокоиться о том, что подумает о тебе совершенно посторонний человек. Мэриан совсем не понравилось это чувство. Но она сейчас испытывала именно это – ей небезразлично, что подумает о ней сестра Ренбурна.

Люсия поставила цветы на столик у кровати. Обернулась к Мэриан с нерешительным видом:

– Я слышала, что вы не говорите, и… я… я не знаю, как себя вести. Заранее прошу простить меня, если случайно чем-нибудь вас обижу. Я этого совсем не хочу:

Мэриан понравилась ее прямота. Истинная сестра Ренбурна. Она сделала жест, предлагая Люсии говорить. Та опустилась на кровать в облаке голубого шелка.

– Официально это еще не объявлено, но я тоже скоро собираюсь замуж. Мы с папой как раз едем в Ланкашир к моему нареченному, познакомиться с его семьей. Рассказать вам о нем? Папа считает меня дурочкой из-, за того, что я все время готова говорить о Роберте. Но вы женщина и, наверное, поймете меня.

Мэриан улыбнулась, приняла заинтересованный вид. Села на диван. Люсия принялась описывать многочисленные достоинства досточтимого Роберта Джастиса. Лицо ее так и светилось, и это заинтриговало Мэриан. Вероятно, это признак влюбленности…

Испытывает ли Люсия то же яростное физическое влечение, что и Мэриан? Если так, то она, по- видимому, слишком хорошо воспитана, чтобы это показать. Однако этот свет, озаряющий лицо, этот огонь в глазах, вероятно, зажжены страстью.

В конце концов Люсия замолчала и смущенно рассмеялась:

– Кажется, я вам все уши прожужжала. Вы очень терпеливы. – С отсутствующим видом она откинулась на спинку кровати. – Надеюсь, вы так же полюбите моего брата, как я люблю Роберта. Я все время думаю только о нем. Мы собираемся пожениться в начале осени. Не могу дождаться этого дня.

Мэриан отвела глаза, боясь, что сестра Ренбурна догадается о ее чувствах. Она не знала, что такое любовь, что такое брак. Лишь по чистой случайности узнала, что такое страсть.

Однако прекрасно понимала, что значит – думать о человеке постоянно.

Люсия прервала ее мысли. Голос ее звучал нерешительно:

– Брат сказал, что вы умеете рисовать хной узоры на коже. Мне… мне это показалось… очень интересным.

Мэриан подошла к ней, откинула правый рукав. Показала искусно нарисованный узорчатый браслет на запястье.

– Какая прелесть! – Люсия осторожно дотронулась до рисунка, словно боясь повредить его, – Брат говорит, со временем это стирается?

Мэриан кивнула. А ведь они как будто и в самом деле беседуют, хотя она отвечает не словами, а жестами и мимикой. Она не видела в этом опасности. Люсия скоро уедет, и уж она ее не выдаст. А ведь Ренбурн оказался прав: беседовать гораздо приятнее, когда оба собеседника принимают в этом участие. Однако она не чувствовала, что готова открыться перед домочадцами.

Люсия вспыхнула румянцем.

– А вы не могли бы… вы бы не согласились… сделать надпись у меня на плече… там, где это будет скрыто под платьем? – Она указала пальцем, где именно. – Только инициалы: «Р» и «Л».

Мэриан едва не расхохоталась. Итак, светская дама хочет удивить своего нареченного. Значит, в ее любви определенно присутствует страсть. А может, это Ренбурн навел сестру на мысль, что тайная надпись заинтригует мужчину? И если так, означает ли это, что он тоже будет заинтригован?

Мэриан сделала Люсии знак подождать. Вернулась в свою комнату, приготовила раствор хны. Сестра Ренбурна ей определенно понравилась.

И кроме того, Люсия навела ее на очень интересную мысль.

Ласковый морской ветер быстро домчал их до Кадиса – города белоснежных башен, поднимавшихся из самого моря, подобно сверкающей мечте. Констанция выросла на севере Испании, далеко от побережья, однако она бывала в Кадисе и навсегда запомнила красоту этого города.

Кайл расхаживал по берегу. Как бы ему хотелось, чтобы она сейчас была с ним… Но она спала, оглушенная лауданумом.

Он не мог усидеть на вилле в ожидании, пока она проснется, поэтому решил побродить по городу. В величественных зданиях и на площадях, казалось, витал дух финикийских торговцев, основавших Кадис три тысячи лет назад, и римлян, создавших здесь порт своей империи. Позже Кадис стал испанскими колониальными воротами. .Через него в Испанию стекались богатства Америки.

Больше всего ему понравился бульвар, протянувшийся вдоль набережной. Кайл наслаждался панорамой гавани, испытывая чувство вины оттого, что может восхищаться красотами, в то время как Констанция лежит дома и умирает. И все же не мог унять радостного возбуждения при звуке голосов, выкрикивающих какие-то фразы на различных языках, не мог не думать о далеких землях, которые посетили эти корабли.

Запахи порта все еще щекотали ему ноздри, когда он вернулся на виллу. Она стояла в очень красивом месте. Владел ею их лондонский друг, разбогатевший на перевозках хереса из Кадиса. Рексэм, разумеется, не одобрял друзей-торговцев. Кайлу же они казались более интересными людьми, чем аристократы его собственного круга.

Едва он вошел в прохладный холл, как к нему подбежала служанка Констанции Тереза. Глаза ее потемнели и расширились от волнения.

– Милорд! Пойдемте скорее!

О Господи! Не может быть! Нет, еще нет! Не так скоро. Он помчался мимо служанки в комнату Констанции, которая выходила во внутренний дворик с садом. Ветер разносил запах цветущих апельсиновых деревьев, такой до боли живой в отличие от мертвой тишины, царившей в комнате Констанции. На один ужасный момент ему показалось, что она уже мертва. Потом он услышал тяжелое хриплое дыхание.

Он взял ее за руку, словно пытаясь вызвать оттуда… издалека.

– Тереза, за врачом послали?

– Да, милорд. Но я не знаю, когда он придет. Он был не в силах просто сидеть и ждать.