Рейф внимательно смотрел на товарища по несчастью. Теперь, когда он знал, кто скрывается под именем Андерсона, легко было заметить едва уловимые черты семейного сходства.

— Я знал Джайлса по Итону, — продолжал Рейф. — Он учился на два класса старше, но мы тем не менее дружили. Потом Джайлс приезжал в Лондон, не так уж часто, но всякий раз мы старались встретиться, провести вместе вечер. Пару раз он упоминал своего непутевого младшего брата.

— Самая приятная тема для дружеского ужина, — сухо заметил Роберт.

— Не сказал бы, — усмехнулся Рейф. — Вы действительно сделали все, чтобы вас при первой возможности исключили из Итона?

— Да, — ответил Андревиль с грубоватой ухмылкой. — Я хотел учиться в Винчестере, но отец настоял на том, чтобы я пошел по фамильной стезе в Итон. Год выдался трудным для моего брата. Он, конечно же, не хотел, чтобы его честолюбивые планы рухнули из-за восьмилетнего шалопая. И все же я своего добился: после исключения из трех закрытых учебных заведений меня в конце концов отпустили туда, куда я рвался с самого начала.

— Что вас так тянуло в Винчестер?

— Там учился мой друг, но отец был против нашей дружбы. Уже одного желания поступить против воли отца было достаточно, чтобы я свернул горы. Кстати, должен заметить, брат едва ли захочет заплатить за меня выкуп. Он, принимая во внимание мое беспутное прошлое, скорее всего будет даже рад, если я исчезну бесследно, а вместе со мной — пятно позора на нашем семействе.

— Вы несправедливы к Джайлсу, — в раздумье произнес Рейф. — Но даже если у него возникнут какие- то трудности с выплатой требуемой суммы, я думаю, найдется тот, кто даст вам денег с удовольствием.

— Мой дядя, брат деда, — кивнул Роберт. — В каждом поколении рода Андревилей появлялась одна паршивая овца. Дядя Роуван и я — последние из семейного клана, именно поэтому нас так тянет друг к другу. Он может протянуть мне руку помощи, если, конечно, не промотался вдрызг. Хотя, будь я самым заурядным шпионом, едва ли смог бы заплатить выкуп. Эта профессия не из прибыльных.

Рейф безразлично пожал плечами.

— Если бы вы даже оказались простым шпионом, а не лордом, я не обеднел бы, урезав свое состояние на каких-нибудь двадцать — тридцать тысяч фунтов.

— Вы готовы пожертвовать огромной суммой ради того, кого едва знаете? — удивленно спросил Андревиль. — И кто вряд ли вам симпатичен?

Собеседник поднял весьма скользкую тему, но вопрос требовал ответа.

— Марго не понравилось бы, если бы вас убили, — хмуро сказал Кэндовер. — Кроме того, мы, как выяснилось, принадлежим одному братству, хотя вы и пренебрегли древними стенами Итона или Оксфорда.

— Как можно предпочесть эти чертовы дыры утехам Винчестера или Кембриджа?

Рейф не мог не рассмеяться.

— Полагаю, вы работали на лорда Стрэтмора. Как вы с ним познакомились?

— Наши семьи дружили. С Люсьеном мы были знакомы с детства, но, поскольку учились в разных школах, встречались редко. Я, конечно же, слышал о знаменитых «Падших ангелах». Даже встречался с лордом Майклом Кеньоном, когда тот служил на «Пенинсуле», но он не знал моего настоящего имени. Впрочем, это уже другая история.

Роберт сел поудобнее, начиная рассказ:

— Я успел отучиться первый курс в Кембридже, когда вошел в действие Амьенский договор[20]. Решив, что учеба подождет, отправился путешествовать. Когда я был во Франции, стало очевидным, что возобновление войны — всего лишь вопрос времени. Получив кое-какую информацию, которая, как мне казалось, должна быть небезынтересна Британии, отправил ее Люсьену, поскольку знал, что он занимает какой-то пост в Уайтхолле.

Люсьен сразу же предложил мне остаться во Франции, став агентом британской разведки. Будучи молодым и глупым, я согласился, представляя свою будущую жизнь в романтическом ореоле приключений, так я стал тем, что я есть.

— Какого дьявола Люсьен не рассказал мне о вас, посылая в Париж, — протянул Рейф.

— В нашем деле есть золотое правило: никто не должен знать больше, чем ему необходимо. Люсьен отправлял вас работать с Мегги, зачем ему было сообщать, что с ней работает еще агент.

— И тем не менее Люсьен знал Марго так мало, что даже не был уверен в том, что она англичанка.

— Совершенно правильно. Я рассказал Стрэтмору о Мегги, поэтому он доверял ей, а копаться в ее прошлом не надо было ни мне, ни ему.

— И все же, — поморщился Рейф, — меня не покидает ощущение, что все решилось бы гораздо проще, если бы было меньше секретности.

— Для данного конкретного дела — согласен, — хмуро подтвердил Андревиль. — Но случается и так, что люди погибают, оттого что их имена под пыткой вытягивают у коллег, попавших в застенки.

Решив, что пора перейти от дел политических к делам сердечным, Рейф сказал:

— Вы собирались мне рассказать о Марго, о том, как вы с ней познакомились, и о том, какой жизнью она жила все эти годы.

— Подумайте, хотите ли вы услышать эту историю. Предупреждаю, вам будет нелегко.

— Если ее трудно выслушать, то каково было Марго жить, — угрюмо заметил Рейф. — Рассказывайте.

— Как хотите.

Андревиль встал и подошел к той стене, где было прорублено окно.

— Полагаю, вы знаете, что на Марго, ее отца и ординарца напали французские солдаты? — спросил Роберт, прислоняясь к камню.

— Да, тогда гудела вся Англия. Однако подробностей я не знаю, Марго считали погибшей.

— Мегги с отцом обедали в деревенском трактире, — бесцветным голосом начал Роберт, — когда туда приехали с полдюжины или около того солдат, уже порядком подвыпивших и искавших приключений. Полковник попробовал ретироваться с миром, но кто-то из негодяев узнал английский акцент, их приняли за шпионов и напали на них.

Эштон и его ординарец, конечно же, боролись, но против такого множества вооруженных людей они оказались бессильны. Полковник телом своим заслонил дочь, умирая в надежде, что ее пощадят. Отец Мегги скончался у нее на руках, истекая кровью, сочащейся из многочисленных ножевых и огнестрельных ран, — побледнев, закончил Андревиль.

— Боже мой, — прошептал Рейф. — Марго обожала отца. Видеть все это…

У Кэндовера закружилась голова. Что же, Роберт предупреждал его. Леденея при мысли о том, что сейчас последует, он тихо спросил:

— А что было дальше?

— Что, вы думаете, могло произойти, Кэндовер? — с едва сдерживаемой яростью спросил Андревиль. — Что могли сделать с такой красивой девушкой, как Мегги, оказавшейся в руках у перепившихся головорезов?

Рейф встал, беспокойно заходив по камере. Он, как и Андревиль, не мог спокойно думать о всех тех зверствах, что пришлось испытать Марго. С неожиданной силой Рейф вспомнил близкое к истерике состояние Марго на площади дю Каррусель и после, в его спальне. Господи, ничего удивительного, что ей грезилось, будто толпа рвет ее на части, что ей надо напоминать себе, что не все мужчины — подонки.

Андревиль, полуотвернувшись к стене, между тем продолжал:

— Поскольку они заполучили красивую девчонку и полную кладовую вина, солдаты не торопились никуда уходить. Они обосновались в трактире прочно и со всеми удобствами. К концу следующего дня все были уже пьяны в стельку и каждый мог брать ее как и когда захочет.

В то время мне случилось проезжать в тех местах в форме капитана гренадеров французской армии. Увидев меня, поселяне вышли навстречу, умоляя привести в чувство разбойников в солдатской форме до того, как они разорят всю деревню.

Я не собирался ни во что вмешиваться. Во-первых, я был один, во-вторых, не был настоящим офицером, но когда деревенский староста сказал, что они делают с английской девчонкой…

Андревиль вцепился пальцами в каменную кладку.