обладать любимым полностью и, сжав руки у него на талии, притянула Рейфа к себе, чтобы полнее почувствовать тяжесть его сильного тела.
Штормовые тучи стали сгущаться над ними, как только Рейф приехал в Париж, и вот сейчас разразилась буря. Неистовой силы вихрь охватил ее, пронесся сквозь, развеял все страхи, все сомнения. Каждая клеточка ее просветлела, залучилась. Со стоном она прижалась к нему так, будто он действительно был единственной опорой, способной противостоять грозе.
Туман постепенно рассеялся, но тело продолжало конвульсивно сжиматься. Не сразу Марго осознала, что он еще оставался твердым внутри нее. Пробежавшись пальцами по его взмокшей спине, она спросила:
— Ты не…
— Не волнуйся за меня, — поспешил ответить Рейф, — ночь еще впереди.
И хотя это было не правдой, Марго даже не подумала спорить. Ей было хорошо и легко с Рейфом. С ним она чувствовала себя в безопасности.
Но желание не покидало Марго. Рейф понимал ее тело лучше, чем она сама, и снова начал двигаться в ней. Его толчки, вначале едва различимые, вызвали бурю страсти. Марго стала двигаться в ритм, и, по мере того как возрастал темп, любовники все больше зажигали друг друга. Они слились в одно существо, исполненное жаром желания.
Марго яростно откидывала голову, словно помогая раскачивать тело, пульсирующее с упрямой силой. То, что было до этого, оказалось просто прелюдией, легким аперитивом, разбудившим неизбывный, глубинный голод их тел. Охватившая Марго стихия не была похожа на ветер, ее сжигал огонь, поглощающий в жаре все: страх, гордость, здравый смысл, ненависть, обиды… Она сама превратилась в источник бешеного жара. На вершине блаженства, не в силах сдержать слов, прошептала человеку, который дарил ей такое нечеловеческое наслаждение:
— Я люблю тебя.
Буря и пламя, разрушение и возрождение. Почти в беспамятстве она услышала его стон:
— О Господи, помоги мне…
Внезапно он покинул ее тело, после нескольких горячих толчков в живот семя его вырвалось на волю.
Марго изо всех сил прижала его к себе. Слезы полились у нее из глаз. Слезы благодарности за то, что он даже в самые трудные для него секунды не переставал думать о ней. Но была в том потоке и слезинка по ребеночку, который мог бы родиться от сегодняшней ночи и не родится. Если бы они поженились двенадцать лет назад, у них было бы уже много детей, но эта мечта, как и многие другие, оставалась только мечтой.
Рейф приподнялся на локтях, потянулся за брошенной на пол рубашкой и вытер их обоих. Заключив ее в кольцо своих рук, он уснул, так и не сказав ни слова. Мегги тоже уснула.
Слова были не нужны, все равно ими не выразить того, что она чувствовала.
Мегги проснулась от кошмара. Страх, боль, ощущение того, что мир рушится, с новой силой набросились на нее после пережитого на площади.
Дрожа всем телом, она поближе придвинулась к Рейфу. Даже спящий, он излучал спокойную уверенность. Непроизвольно Мегги принялась поглаживать его грудь, поросшую жесткими темными волосами.
Почувствовав, что он стал неровно дышать, Мегги замерла Ей не хотелось будить Рейфа. И в то же время она просто не могла отвести от него рук, такое наслаждение доставляло дотрагиваться до его смуглой кожи, темной на фоне сливочной белизны ее тела.
Однако шевеление под простыней говорило о том, что по крайней мере определенная часть Рейфа не спит. Мегги приподняла простыню и принялась ласкать горячую мужскую плоть. Глаза Рейфа оставались закрытыми, но рука гладила ее затылок. Тепло заструилось по телу, Мегги хотелось мяукать, как котенку, вернее, урчать, как львице.
Мегги стала целовать кадык, ямочку у ключицы, втянутые темные соски, гладкое углубление между плоским животом и мускулистыми бедрами.
Рейф, расслабившись, лежал на спине, но дыхание его участилось, он жадно ласкал те части ее тела, до которых мог дотянуться правой рукой. Чувствуя, что может довести любимого до экстаза, Мегги подалась вперед, целуя самое чувствительное место на его теле, стараясь языком и губами выразить то, чего не могла сказать вслух.
Рейф жадно хватал воздух ртом, ноги его дрожали. Мегги удвоила усилия. Ощущение собственной власти возбуждало ее. На этот раз она вызовет в нем бурю, ту бурю, что породил в ней он.
Сдавленно вскрикнув, Рейф сжал в кулак край пуховой перины, но, не дожидаясь финала, перевернулся на живот, опрокинув Мегги на спину. Теперь они поменялись местами. Рейф ласкал ее горячими губами, и вскоре она едва не задохнулась, не в силах сдерживать себя.
Яростно, словно звенящие литавры, Мегги и Рейф соединились. На этот раз в них не было ничего от невинной юности, они были опытными любовниками — все умеющими, все знающими и ничего не стыдящимися.
Но, получая невыразимое наслаждение, Мегги понимала: радуется только ее тело, душа же страдает, оттого что все, что делал с ней Рейф, он делал без любви.
Марго спала в его объятиях, удивительно спокойная, уставшая до изнеможения. Рейф тоже устал так, что у него едва хватило сил убрать золотистую прядку с глаз и провести пальцем по изысканно очерченной скуле. И все же он не мог уснуть.
Кто-то назвал бы Рейфа счастливчиком, поскольку судьба предоставила ему возможность переспать наконец с женщиной, так мучившей его, и освободиться от тягостной мании.
Но этот кто-то был бы не прав. Пусть он добился цели с поразительной легкостью, более того, она сама попросила его об услуге, победа оказалась пирровой.
Годами Рейф мечтал о том, как Марго придет к нему со словами любви, зовущая, страстная. Сегодня часть его мечты исполнилась, но, увы, пришлось ему вкусить горькую правду, без сладких слов зов ее был обращен в пустоту.
Лучше бы не было никаких слов, тогда, быть может, сохранилась бы иллюзия того, что они в действительности любят друг друга. Однако Марго настолько забылась, что слова любви сорвались с ее уст. Эти слова ранили очень сильно, так как предназначались другому. Андерсон владел ее сердцем, он должен был быть с ней, и только случай свел их сегодня вместе.
Но несмотря на душевную боль, Рейф искренне мечтал о том, чтобы ночь не кончалась. Он хотел получить свою Марго назад и получил ее. Выходит, Господь исполнил его мольбу. Но только сейчас Рейф понял, что, получив Марго, влюбился в нее так же безнадежно, как тогда, когда ему было двадцать один.
Влечение, почти маниакальная тяга к графине Янош оказалась лишь одной разновидностью чувства, зовущегося любовью, но до сих пор он был слишком циничен для того, чтобы верно назвать свое чувство. В бледном предрассветном тумане раннего утра Рейф признался себе наконец в том, что никогда не переставал любить Марго. Не важно, предавала она его, лгала ли, не важно, через сколько рук прошла, он любил ее больше жизни.
А утром она покинет его. Опять будут возведены барьеры, появится даже дополнительная стена. Марго устыдится того, что произошло между ними.
Какая горькая жизненная ирония: он, пятый герцог Кэндовер, любимчик богов, имеющий все, о чем только можно мечтать, — здоровье, обаяние, богатство, ненавидел свою судьбу за то, что единственная женщина, которая что-то для него значила, не любила его. Он нравился совсем юной Марго, и то не настолько, чтобы хранить ему верность даже в течение нескольких коротких месяцев. Рейф никогда не был у нее первым, ни тогда, ни сейчас, когда она отдала всю себя предателю и шпиону.
Невидящим взглядом уставившись в темноту, Рейф спрашивал: какой злой рок преследует его, что он не способен любить ни одну женщину, кроме той, которая не отвечает ему любовью.
Завтра будет достаточно времени, чтобы поразмыслить на эту философскую тему, а пока надо ловить драгоценные мгновения близости с любимой.
С мрачным унынием утраченной надежды Рейф думал о том, что эти минуты — все, что ему осталось в
