какой ты рыцарь без страха и укропа на самом деле, вряд ли сможет ответить на твои чувства. Как ты думаешь? Я думаю, она обидится. Смеху будет!.. А? Может, рассказать?..

– Мне не нравится, когда со мной так разговаривают, – сказал Витя.

– Ах, подумайте! А ты случайно не забыл, кто тут начальник? – осведомился Размахов, перестав улыбаться. – Ты потише у меня. Голос-то не повышай... А то можно и без языка остаться. Ну да ладно. Кто старое помянет... Не будем грызться над добычей. Мы же не стервятники... Хотя, может, и стервятники... Не успело еще его тело остыть... А? И где ж тот юный Гамлет, что сотрет нас с лица земли?.. Ладно, расслабься. Тебе причитается.

Размахов засопел, наклонившись к экрану и решая, как и когда удобнее забрать алмазы. Нетерпение подсказывало, что удобнее всего прямо сейчас...

Витя сидел и терзался, глядя на экран. Муки совести, все последнее время посещавшие Диденко то сильнее, то слабее, совершенно заглушали голос разума или хруст зеленой пачки, толстой даже на ощупь. Но теперь совесть решила взять реванш. С одной стороны, мыслил Витя, что ей сделается? И без алмазов проживет, баловство одно... С другой – все же женщина, слабое существо и Вите доверилась... Витя покраснел, вспоминая, какими ласками дарила его ночью Лариса. Опять же вдовица, существо несчастное, особо Богом, стало быть, оберегаемое...

Нет, не ждал ничего хорошего Витя от своего предательства. Надо было иметь смелость признаться самому себе: да, за это тебя, Витя, по головке не погладят. Выходило по всем космическим законам, что придется Вите за предательство отвечать перед Божьим судом, самым скорым, а значит – жди болезни, раковой опухоли, инфаркта, пули в темном переулке... И цена расплаты может оказаться чересчур великой. А ну как он, Витя, уже превысил кредит, отпущенный ему на беззаконные деяния? И не мог пока он представить, чем ему эту свою вину загладить. Разве что самому на себя в милицию донести или, скажем, Размахова шлепнуть?.. Гад он все-таки. Гада не жалко.

– А я ведь видел, – Витя вздрогнул, услышав голос Размахова, выведший его из раздумий, – как вы там со вдовой с утра кувыркались... Аккуратно ты камерки установил, хвалю. Точный расчет. Лучше, чем в кино... Записывай да на толкучке продавай, а? А грудь у нее какая? Это я тебе как специалист могу засвидетельствовать – знатная грудь. А скажи мне, как другу, по секрету: в рот она берет? А то я ведь не все видел, часть пропустил... Ну не дуйся. Тебе лично я только комплимент могу сделать. Снимаю шляпу. Высшая акробатика. Дело молодое... Но сложение у тебя! Не хочешь случайно в другом качестве поработать? Могу устроить. У меня среди богатых дам тоже много знакомых, а не только среди мужиков. Мода новая пошла, женщины все эмансипируются... Все молодых мальчиков хотят, а раз ты такой охотник, так и совместишь приятное с полезным...

Витя, обдумав сказанное, встал и, не говоря худого слова, съездил Размахову кулаком по лицу. Из-за неудобной позы промазал, кулак скользнул по скуле, заболели рассаженные костяшки пальцев. Не обратив на это внимания, Витя с мрачным огнем в глазах, пригнув голову, двинулся на Размахова, сгреб его за отвороты тонкой шелковой рубашки, так что полетели пуговицы и раздался звук разрываемой ткани. Только он собрался двинуть Размахова головой о стенку, как Размахов пискнул, дернулся, и Витя не успел опомниться, как в живот ему уткнулось дуло пистолета.

– В своем уме? – засипел Размахов. – Я тебя, как щенка... размажу... Пусти, сволочь, задушишь!..

Витя нехотя отпустил Размахова и стоял в стороне, играя желваками.

– Е-мое, какой ты нервный! – хихикнул Размахов, потирая шею. – Посмотрите на него – вот борец за справедливость!.. Милый мой, что за сцены, что за эмоции! Ты уволен. Нервные срывы в нашей работе ни к чему... Можешь отправляться к своей шлюхе. И учти, я к тебе еще приду за сатисфакцией.

– Ну ты... – медленно закипая, прохрипел Витя.

– Что – я? Что – я?! Пошел вон! – вдруг истерично заорал Размахов.

В глазах у Вити потемнело, и он будто со стороны увидел, как его огромный, похожий на кувалду кулак, как в замедленной съемке, поднимается и летит. Летит, неудержимо приближаясь к лицу Размахова, которое из нагло-ухмыляющегося в доли секунды превратилось в жалкое и испуганное...

– Ты что? – еле выговорил Борис Размахов, когда спустя несколько секунд к нему вернулся дар речи. После того как Витин кулак пришел в соприкосновение с его скулой, он неожиданно оказался в углу комнаты, по ходу сбив пару стульев.

– Мозгляк! – нехотя произнес Витя. – Пидор!

Размахов встал на четвереньки, тряхнул головой, что, видимо, вызвало дополнительную боль, отчего он поморщился. Потом с трудом поднялся на ноги. Скула его постепенно становилась темно-фиолетовой.

– За пидора ответишь, – сказал он, на всякий случай держась подальше от Вити. Размахов очень гордился тем, что в среде деятелей рекламы, где весьма распространена нетрадиционная сексуальная ориентация, он сохранил интерес к женщинам...

Но Витя уже кубарем выкатился на улицу, в ярости от собственного бессилия пнув попавшуюся на глаза урну. Урна покатилась, громыхая, по мостовой, изрыгнув из своего нутра дорожку мусора.

Размахов, выпив воды и подергав головой, проверяя, все ли на месте, продолжил наблюдение. Настроение у него весьма испортилось после Витиного показательного выступления, и шутить он более не был склонен. Рубашку испортил, гад, в магазине на Тверской купленную, фирменную, любимую. И шея болит... Не говоря уж о скуле. Хорошо еще, хоть кость цела...

Лариса тем временем успела украшения с себя снять, упаковать все в чемодан, а чемодан засунуть за платья на верхнюю полку шкафа. Сама она, готовясь уходить, подкрашивалась у зеркала в прихожей.

«Куда это она собралась?» – удивился Размахов. Не теряя времени, решил тут же поехать и забрать в отсутствие хозяйки даром дававшиеся в руки ценности.

Борис Размахов ненавидел Машкина уже давно. Ни за что бы не сказал он о покойнике ни одного хорошего слова. Хотя, если вдуматься, Машкин был не так уж виноват. Причины размаховской неприязни, да еще настолько сильной, мог бы распутать разве что сам старик Фрейд, если бы, конечно, дожил до наших дней и взялся за такое неприятное дело. Тут были и зависть, и ревность, и раздражение – что-то вроде классовой ненависти плохого человека к не очень плохому, и много чего еще...

Борис свою карьеру начинал с того, что помимо фотосъемок поставлял аппетитных девочек различной масти городской элите. Девочки эти в прямом смысле слова проститутками не были, то есть не работали регулярно, и занимались не только модельным бизнесом. Просто Размахов умел отбирать среди претенденток подходящих, что теперь называется – «без комплексов», умел и уговаривать, и деньги девушкам платили хорошие. Отчего не съездить разок к известному человеку? Опять же и своя выгода была у девочек – блага им потом за хорошее поведение разные перепадали, да и, чем черт не шутит, может, и женится какой козел старый, депутат Госдумы, и будут девочки всю жизнь обеспечены... Некоторые постоянных клиентов имели, по нескольку раз в месяц ездили, долгосрочными любовницами становились. Это для них как стартовая площадка была. Тут уж кто как умел – тот так и пробивался, а возможности в подобном времяпрепровождении открывались немалые, дурой только быть не надо...

Аккурат в это время появилась у Размахова в конторе красавица Марина. Особенной щепетильностью в выборе средств не отличалась, зато была полна желания пробиться на самый верх. Так что с этой стороной проблем не намечалось. Была она просто создана для Михаила Машкина – Размахов сразу понял. Немного на жену его похожа, только получше. Размахов и подкатился с предложением... Свидание им устроил, все честь по чести. Предупредил Марину строго-настрого – ты мне его не потеряй, важный клиент. И Марина расстаралась, как по нотам разыграла – немного стыда, немного вульгарности, много пыла и фантазии – и Машкин совсем сомлел. На столе танцевала... Сливками обмазывалась, к коже потом вся пыль и шерсть с покрывал липла... В душе вместе мылись... Специальной едой, повышающей потенцию, его кормила... Три дня без передышки развлекались, пока жена по курортам ездила. Нормальная такая семейная жизнь... Машкин на третьи сутки едва жив был. Долго потом отходил. Стала Марина постоянной пассией Машкина. Ездила к нему регулярно, деньги Размахову привозила... Потом в отеле стали встречаться...

Только стал замечать Размахов, что она нервная какая-то становится после этих визитов... Ну он до времени внимания не обращал – ездит ведь, не жалуется... Тем более что клиентов он предупреждал – чтобы девочек не обижали, вроде полюбовного договора у них с ним было. Только тут проблема одна возникла неожиданно – Размахов заметил, что сам стал проявлять к Марине повышенное внимание. Интересоваться, в чем на работу пришла, какое у нее настроение. Размахову уже приятно было находиться рядом с ней. Старался задержать ее подольше, якобы по делу. Вызывал лишний раз. В суши-бар два раза