«Не по чемодану же мне ходить», – подумала Алена и ойкнула, заметив, как из чемодана потекла тонкая красная струйка.

«Томатный соус. Чужой. Разбила!» – ужаснулась Алена.

Поезд тронулся. Хозяин чемодана так и не появился. Коврик под чемоданом на полу купе постепенно пропитывался красной жидкостью.

«Продолжается накопление жизненного опыта», – догадалась Алена и отправилась искать проводника. На месте его не оказалось. В тамбуре тоже. Постояв какое-то время около купе для проводников, Алена решила действовать самостоятельно: открыть чемодан, выбросить разбитые банки, почистить ставший красным коврик.

Ржавая «молния» чемодана поддалась легко: правый бок, верх, левый бок...

– А-а-а-а-а!.. – пронесся по поезду дикий девичий визг, отдаваясь эхом из вагона в вагон, стремясь по шпалам назад, к тяжелым металлическим конструкциям неуютного Казанского вокзала.

– Ничего не понимаю. – Я сел в машину Турецкого и захлопнул за собой дверь. – В купе. В чемодане. А вы уверены, что это Родин? Было опознание?

– В кармане брюк найдено водительское удостоверение на имя Родина.

– Настоящее?

– Проверили.

– Зачем они его оставили? – ни к кому не обращаясь, сказал я.

– Вот и я об этом думаю, – счел нужным ответить Турецкий.

– И кто – они? – автоматически прозвучал мой второй вопрос.

– Именно это нам с тобой и предстоит выяснить, Юра. Такое ощущение, что преступник сопровождает нас в этом деле. Опережает наши мысли, лишая очередных свидетелей, разыскиваемых нами.

Мы с Турецким переглянулись. Мелькнувшая у обоих мысль показалась абсурдной. Да нет, конечно! Никто из наших сотрудников...

– А кто нашел?

– Девчонка, несет какой-то бред: разбила соус, не нашла проводника, открыла чемодан.

Турецкому было не по себе.

Я чувствовал, он готов принять какое-то важное решение, но почему-то медлит. И мне показалось, что сейчас он задаст вопрос... Вообще, я заметил, что после событий сегодняшней ночи с этим дурацким сном мне слишком многое стало казаться.

«Да... – думал я, – надо же, что какая-то чушь, просто сон может изменить человека, тем более меня. Нужно взять себя в руки, поменьше чувствовать, побольше мыслить».

Именно так бы я и сделал, если бы Турецкий не задал мне тот самый вопрос, о котором я только что подумал:

– А что, если у нас утечка информации?

Я резко возражал. Подозревать друг друга было не в моих правилах.

– Может быть, кто-нибудь из доброжелателей Ларисы слишком откровенен с ней, вот он и выдает ей наши планы. Возможно, из самых добрых побуждений, стараясь помочь и ей, и следствию. А она во-время принимает меры...

Я молчал. Конечно, Турецкий был прав. Я пытался узнать у Ларисы местонахождение Родина. Возможно, даже говорил ей о том, что мы его ищем. Ох уж эта моя доверчивость, стоит только человеку, особенно женщине, понравиться мне, как я готов открыть перед ней все свои мысли, а если она очень красива, то и все планы.

Наконец-то вокзал. В душе я радовался тому, что сложный разговор был закончен. Тогда я не предполагал, что Турецкий через некоторое время снова вернется к этому разговору.

На перроне нас ждала неожиданность: толпа корреспондентов с фотоаппаратами, видеокамерами.

– Ничего не понимаю, – выходя из машины, сказал Турецкий, – информация распространяется быстрее, чем на месте происшествия оказываюсь я. Ты кому-нибудь звонил?

– Когда?! – Я был почти возмущен.

Слишком много подозрений обрушилось на меня за время сегодняшней встречи с Турецким. Ну нельзя же так: подозревать всех подряд!

– С той самой секунды, как вы сообщили мне о трупе, Александр Борисович, я не отходил от вас ни на минуту!

Мое раздражение продолжало накапливаться: мало того что Турецкий не доверяет мне, тут еще толпа зевак, сквозь которую не протолкнешься, долговязый чернявый корреспондент караулил вход в первый вагон злополучного поезда «Москва – Адлер». Заметив Турецкого, первым подскочил к нему:

– Что вы думаете об этом? Какова официальная версия?

Турецкий поморщился: он терпеть не мог таких вот журналистов. Отодвинув чернявого в сторону, Александр Борисович протиснулся в вагон, впустив меня, и закрыл дверь.

– Начинаем наш репортаж с Казанского вокзала, – донесся с перрона голос чернявого. – Сегодня здесь был обнаружен труп, удивительным образом упакованный в чемодан. Человек в чемодане, точнее, труп, бывший когда-то человеком, был сложен пополам, словно гуттаперчевая кукла. Думаю, что этот факт станет событием недели...

Проводник провел нас в купе:

– Сэйчас, – вышел из купе.

Зрелище было не из приятных. Изуродованное тело, каким-то странным образом действительно сложенное пополам, лежало в чемодане. Забившись в угол, на верхней полке сидела Алена и рыдала.

Вошел проводник, держа в руках два стакана чая. Я поежился: пить чай рядом с трупом!

– Я приказал ни к чему не прикасаться, – поспешил выслужиться проводник перед Турецким, – никому не двигаться с места. – И он кивнул в сторону девушки.

– Насчет последнего пункта вы погорячились, – холодно отрезал Турецкий, – можно было бы девушке подождать нас и в соседнем купе. – Вас как зовут?

– Алена, – прошептала девушка.

– Марш в соседнее купе! – скомандовал Алене проводник.

– Теперь-то зачем? – остановил ее Турецкий. – Начнем по порядку.

– Начинай ты, – кивнул Алене проводник.

– Нет уж, вы начинайте.

– А я? Чего я? Я вообще здесь ни при чем... – пытался отвертеться проводник.

– Откуда чемодан? – спросил проводника Турецкий.

– Какой чемодан? Откуда чемодан? Откуда я знаю, – начал мямлить проводник.

Турецкий перебил его:

– Вы будете четко и ясно отвечать на мои вопросы. В противном случае мне придется вас задержать. Хотя я думаю, задержать мне придется вас в любом случае. А теперь четко и ясно: откуда чемодан?

– Пришел Заза, принес чемодан, дал сто рублей, сказал, что в Адлере его заберут, дадут еще сто... Потом села она, не знаю зачем открыла чемодан, вот и все.

– Да, – всхлипнув, сказала Алена.

– Кто такой Заза? – уточнил Александр Борисович.

– Почем я знаю? – растерялся проводник, на его лице промелькнуло выражение мыслительного процесса. – Может, он и не Заза вовсе.

– А документы вы его видели? – уточнил я.

– Какие документы? – возмутился проводник. – Нам дают деньги, дают вещь, мы всегда так передаем...

Мы с Турецким переглянулись. Стало понятно, что ни в каком Адлере за чемоданом приходить не собирались. Зачем кому-то понадобилось отправлять труп в поезде? Я спросил об этом проводника. Некоторое время тот думал. В это время в купе вошло несколько человек: судмедэксперты, криминалисты.

Турецкий показал мне жестом: мол, если хочешь, то можешь идти – и одними губами: «Позвони».

Честно говоря, мне самому все это начинало надоедать, созерцание трупа вызывало смешанное чувство страха, интереса и омерзения. Прикидывающемуся дураком проводнику хотелось врезать. Слишком сложный