как пакет с оставшимся от еды мусором Размахов ничтоже сумняшеся выставляет прямо на проезжую часть, не дав себе труда дойти до урны. С такими замашками «не комильфо» Марина мирилась всегда с особым трудом, а у Размахова их было не счесть. Для ее аристократической натуры уже одно то, что мужчина свободно отходит по естественным надобностям за киоск в центре города, было шоком. Ну и что, что туалетов в Москве мало. Мы же цивилизованные люди! Марина хотела, чтобы все, кто ее окружает, были цивилизованными людьми. Не промахивались мимо урн, например, не пренебрегали маникюром, ходили бы в чистых ботинках в любую слякоть... Умели бы красиво завязывать галстук. Пользоваться ножом при еде. Пропускать женщину вперед где надо, а вовсе не при выходе из общественного транспорта... Не дарили бы цветов в целлофане... И многое прочее. Марина, конечно, тоже была в этом смысле неидеальна. Но за окружающими все зорко подмечала...

Марину терзало, что Размахов, как она считала, был нелучшей ее партией из возможных. Он был промежуточным этапом на пути к достойной жизни. В качестве подпорки он был почти идеален. Все мужчины, встречающиеся на ее пути, считала Марина, – это что-то вроде приспособлений для шлифования и огранки алмаза, каковым она сама и являлась. В общении с ними она обретала опыт, знания – бесценные вещи, не купишь их ни за какие деньги! Приобретается собственной шкурой. При помощи правильно подобранной последовательности смены мужчин Марина формировала собственную личность. Главное было – вовремя уловить момент, когда связь уже переставала быть выгодной, засечь самое начало этого неприятного процесса; вскоре любое общение вместо энергии для движения вперед становится обузой, путами, камнем, тянущим в болото. Рано или поздно она бросала всех. Иногда бросали ее, но гораздо реже. Она не расстраивалась – в итоге это всегда оказывалось выгодно. Как говорила ее старая бабушка: «Если у тебя хороший муж, брось его! Следующий будет еще лучше. Если у тебя плохой муж – держись его, следующий будет еще хуже...» Мужчин мудрая Марина выбирала только представительных, если можно так сказать – отборных, так что каждый последующий был в чем-то лучше предыдущего. Но, к сожалению, каждый раз она убеждалась, что недостатки рода человеческого, особенно мужской его половины, совершенно неисчислимы и куда разнообразней, чем достоинства...

В случае с Размаховым Марина очень боялась пропустить момент, когда пора будет делать ноги. Он устраивал ее по многим пунктам. Это беспокоило. Рождалась привычка – все-таки Марина была женщиной, привыкала к людям быстро, тем более к тем, которые относились к ней преувеличенно хорошо... Потому время от времени Марина оглядывала себя с ног до головы, искренне удивляясь: что я, такая красивая и умная, во всех смыслах интересная женщина, делаю рядом с этим плюгавым, непривлекательным, сомнительным человеком? И именно в этот момент ушлый Размахов, шестым чувством улавливая Маринины колебания, становился неуемно заботливым и насколько возможно милым. Марина таяла. Уход отодвигался.

Дорога, дорога... Полжизни проводишь в дороге, думал Размахов. Я ведь уже не мальчик... Пора бы осесть, заняться чем-то приличным, представительным. Чтобы людям не стыдно было рассказать... А что, подумал он. Раскрутится в итоге мое модельное агентство – и буду я солидный человек. Женюсь... Хорошо бы, например, жениться на Марине... Только боязно. Во-первых, не пойдет. Независимость любит. Даже странно для женщины... И потом, очень умная. Так и будет Размахову неуютно. Не будет она окружать его вниманием, пироги с вязигой печь... Зато в обществе выгодно с ней показаться. Вот я какой, маленький да удаленький, какую шикарную женщину заполучил, у вас такой нет и не будет... Ну а если изменит, бросит? Засмеют же... М-да, проблема.

А ведь я влюбился, с ужасом подумал Размахов. Как пить дать влюбился... Себе что ж врать-то.

Он посмотрел на Марину. Она, устав от долгой дороги, соснула, откинув голову на спинку сиденья. Шея у нее была прекрасная – длинная, белая. Размахов вздохнул. Сиди, как дурак, любуйся... Ни тебе нежности, ни простоты – он же не мальчик, в книжные страсти играть. Тяжеловато в таком возрасте... А покоя с ней не будет, это точно. И что за дрянь эта красота, подумал Размахов, и к чему она сдалась людям? Одни ведь неприятности – обладать ею нельзя, хоть и в руках держишь, а все мало кажется и не твоя она... Неужели все дело в инстинкте размножения, скажем? И красота – просто здоровый вид? Да быть того не может... А если и так, все же грустно. Грустно... Влюбился. Теперь терпи, Размахов.

С нежностью посмотрев на Марину, Размахов аккуратно положил ее голову себе на плечо. Марина, вздохнув, пошевелилась во сне. О господи, подумал Размахов, скоро же мы приедем?..

Езды оставалось часа три.

Воронеж оказался красивым, спокойным городом, вовсе не таким маленьким, как представляла себе Марина. Они не спеша проехали по проспекту Революции, главной улице города, на котором гордо возвышалась единственная в городе сталинская высотка, так называемая ЮВЖД. От печки танцевать было удобнее, но все равно они потратили еще довольно много времени, колеся по улочкам и выискивая Машин дом.

Маша Кузнецова в этот момент, приняв душ, сидела над утренней чашкой кофе и сокрушалась об утерянном вместе с остальным содержимым чемодана бюстгальтере от Нины Риччи.

В дверь позвонили каким-то чужим звонком: обычно Маша могла узнать, кто из обитателей квартиры явился домой. Немного удивившись раннему визиту, Маша пошла открывать, решив, что это, наверное, дворник опять пришел ругаться по поводу мусоропровода.

Марина и Размахов вышли из машины, поднялись на третий этаж зачуханного панельного дома и позвонили в обозначенную в адресе дверь. Размахов держал в руках папку с Машиным портфолио, хотя объяснить внятно, зачем он его потащил с собой, наверняка не смог бы.

Дверь квартиры им открыла сама Маша, одетая в домашний халатик, и Размахову показалось, что она сейчас упадет в обморок. Он на всякий случай обаятельно улыбнулся и протянул вместо «здрасте» Маше ее папку.

– Вот... – сказал он. – Мне кажется, что это ваше...

Маша смотрела на него как на привидение. На мгновение ей показалось, что Размахов примчался подписывать с ней многомиллионный контракт. Эту шальную мысль быстро сменила следующая: Размахов приехал потому, что польстился на Машины молодые прелести. Но и эту мысль пришлось отбросить, так как за спиной Размахова маячила та самая шикарная блондинка из студии.

Увидев, как дрожит чашка в Машиной руке, Размахов тут только понял, какое впечатление должно было произвести его неожиданное появление на пороге девушки, не прошедшей кастинг и живущей, мягко говоря, не в соседнем дворе. На минуту он даже смутился. Хотя, подумал он с профессиональным цинизмом, неизвестно, чего от нее ждать, может, она сама все это специально устроила, чтобы лишний раз напомнить о себе. И не такие случаи бывали...

– Здравствуйте!.. – подала наконец голос Маша, прервав затянувшуюся театральную паузу. – Здравствуйте, Борис Максимович! – добавила она, твердо помня из прочитанных книг по карьерному росту, что люди очень любят слышать собственное имя.

– Мы зайдем? – Размахов и Марина, перешагнув порог, зашли в коридор, оглядываясь по сторонам. В квартире ощутимо пованивало кошками, обои были старые, местами вытертые добела.

– Проходите! – продолжила Маша свою роль гостеприимной хозяйки.

Прошли на кухню. Мельком Размахов отметил горку грязной посуды в раковине.

– Хотите чаю? – предложила Маша.

Размахов сел на стул и объяснил ей цель своего визита.

– Вот так, – закончил он. – В этой папке были очень важные документы, так что нам необходимо срочно ее получить. Кстати, ты в нее не заглядывала?

И тут его ждал сюрприз. Машины глаза неожиданно наполнились слезами, подбородок задрожал.

– Борис Максимович... – прошептала она, – у меня нет... нет вашей папки!..

– То есть как?! – громче, чем надо, воскликнул Размахов, и Маша шарахнулась от него к стенке. Лицо Марины приобрело безнадежно-отчаянное выражение.

– Все украли! И... и деньги! – выговорила Маша и тут, не выдержав, разрыдалась. – Там вещи были... дорогие... Я к вам на показ хотела съездить... Я у знакомых заняла!..

– О черт! – только и сказала Марина и, отойдя к окну, закурила, предоставляя Размахову самому разбираться с рыдающей девушкой.

Вконец запутавшаяся в хитросплетениях судьбы, Маша поила гостей на кухне чаем, догадываясь, что карьеру модели, во всяком случае с помощью этого агентства, ей сделать уже не удастся. Размахов,