Затем он начал обратное движение. Меч готовился к удару, и черное сияние исходило от его лезвия. Меч готовился к удару, и Атак почувствовал это. Его тело начало изменяться. Черный клинок стремился туда, где находился огромный глаз колдуна, туда, где находился бассейн – мозг Атака.

Множество щупалец колдуна поднялись в попытке отразить удар, но меч легко разрубил их и ударил по восьмиугольному помещению, которое было глазом Атака, и вонзился в бассейн – мозг Атака, глубоко вошел в вещество, которое было органом восприятия колдуна. Меч впитал в себя энергию колдуна и передал ее своему хозяину – Четверым, которые Одно. И во вселенной раздался крик, и по вселенной прошла дрожь. И вселенная умерла, и в этот миг начал умирать и Атак.

У Четверых не было времени проверить, в самом ли деле мертв Атак. Они отправили меч назад, сквозь измерения, и везде, где проходил меч, энергия возвращалась. Меч вращался еще и еще, распространяя повсюду энергию. Меч, ликуя, пел свою песню победителя.

Сполохи черного и золотистого света уносились прочь, и мир поглощал их.

Одно мгновение вселенная была мертва. Но теперь, когда ей была отдана энергия Атака, она ожила.

Атак тоже был жив, но обессилен. Он тщетно пытался изменить форму. Теперь он частично напоминал здание, которое увидел Элрик, добравшись до центра развалин, но частично он напоминал Четверых, которые Одно: здесь была часть лица Корума, здесь – нога, здесь фрагмент меча. Словно Атак в конце решил, что Четверых можно победить, лишь приняв их форму, точно так же, как Четверо приняли форму Джагак.

– Мы столько ждали… – вздохнул Атак и умер.

И Четверо вложили свой меч в ножны.

Потом над руинами многих городов разнесся вопль, и по телу Четверых ударил такой сильный ветер, что оно вынуждено было встать на все восемь своих колен и опустить голову. Потом Четверо постепенно приняли форму Джагак, колдуньи, потом они оказались в бассейне с разлагающимся мозгом Джагак, потом поднялись оттуда, на мгновение зависли над бассейном и вытащили из него свой меч. Затем четыре существа разделились, и Элрик, Хоукмун, Эрекозе и Корум встали по четырем углам бассейна, сведя острия мечей в центре.

Вся четверка вложила свои мечи в ножны. Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу, видя там ужас и трепет. Элрик отвернулся.

В нем не было ни мыслей, ни чувств, связанных с тем, что только что произошло. Он не находил слов. Он стоял, недоуменно глядя на Ашнара Рысь, и спрашивал себя, чему это ухмыляется Ашнар, почему он жует свою бороду и скребет Лицо ногтями, а его меч лежит без дела на полу комнаты.

– Теперь у меня опять есть плоть. У меня есть плоть, – повторял Ашнар.

Элрик недоумевал – почему это Хоун Заклинатель Змей лежит, свернувшись клубком, у ног Ашнара и почему Брут, появившийся из коридора, вытянулся на полу, задергался и застонал, словно его потревожили во сне. В помещение вошел Отто Блендкер. Его меч был в ножнах. Глаза его были плотно закрыты, и он дрожал, обхватив себя руками.

Элрик подумал: «Я должен забыть все это, иначе сойду с ума».

Он подошел к Бруту и помог светловолосому воину подняться на ноги.

– Что ты видел?

– Больше, чем я заслужил за свои грехи. Мы оказались в ловушке. В ловушке этого черепа…

Брут заплакал, как маленький ребенок, и Элрик обнял высокорослого воина, погладил по голове, но не смог найти ни слов, ни звуков, чтобы утешить его.

– Нам нужно идти, – сказал Эрекозе. Глаза его помутнели. Он шел, спотыкаясь.

Поддерживая тех, кто не держался на ногах, направляя тех, кто потерял разум, оставив тех, кто погиб, двигались они по мертвым коридорам тела Джагак. Теперь на них не падали твари, которых создавала колдунья, пытаясь очистить свое тело от тех, кого он воспринимала как вторгшуюся в нее болезнь. В коридорах и помещениях теперь стоял холод, и воины были рады, когда, добравшись наконец до выхода, увидели развалины, тени, неизвестно чем образуемые, красное неподвижное солнце.

Отто Блендкер был, кажется, единственным из них, кто ни на миг не утратил здравого рассудка, пока они, без их на то согласия, находились в теле Четверых, которые Одно. Он вытащил факел из-за пояса, достал трут и поджег его. Скоро факел Отто разгорелся, и остальные подожгли от него свои. Элрик подошел к тому месту, где лежали останки Атака, и вздрогнул, узнав в чудовищном обездвиженном лице какие-то свои черты. Казалось, это вещество неспособно гореть – но оно загорелось. За ним занялось и тело Джагак. Огонь медленно поглощал их, и вверх устремились столбы пламени и бело-алого дыма, от которого небеса заволокло дымкой, затмившей розовый диск солнца.

Воины смотрели, как горят эти тела.

– Интересно, – сказал Корум, – знал ли капитан, зачем он посылает нас сюда.

– Подозревал ли он, как все будет? – добавил Хоукмун. Его голос был исполнен негодования.

– Только мы – только это существо – могло сразиться с Агаком и Джагак более или менее на равных, – сказал Эрекозе. – Другие средства здесь были бы бесполезны, ни одно другое существо не могло иметь тех свойств, той огромной силы, что была необходима для победы над такими необычными колдунами.

– Пожалуй что так, – сказал Элрик. Больше он не хотел говорить об этом.

– Будем надеяться, что ты забудешь эти события, как забыл – или забудешь – другие.

Элрик смерил его внимательным взглядом.

– Будем надеяться, брат, – сказал он.

В смешке Эрекозе слышалась ирония.

– А кто сможет это вспомнить? – И он тоже больше не сказал ничего.

Ашнар Рысь, который притих, когда занялся огонь, внезапно завопил и бросился прочь. Он подбежал к мерцающей колонне, а потом метнулся в другую сторону и исчез среди развалин и теней.

Отто Блендкер посмотрел на Элрика вопросительным взглядом, но альбинос покачал головой.

– Не имеет смысла преследовать его. Разве мы можем чем-то ему помочь? – Он посмотрел на Хоуна Заклинателя Змей. Этот воин в доспехах цвета морской волны был ему особенно по душе. Элрик пожал плечами.

Они пошли назад, оставив тело Хоуна там, где оно и лежало, и лишь помогая Бруту из Лашмара перебираться через развалины.

Вскоре впереди показался белый туман, и они поняли, что приблизились к морю, хотя корабля и не было видно.

У кромки тумана Хоукмун и Эрекозе остановились.

– Я не вернусь на корабль, – сказал Хоукмун. – Я чувствую, что сполна оплатил проезд. Если Танелорн где и есть, то искать его нужно только здесь.

– И я чувствую то же самое. – Эрекозе согласно кивнул.

Элрик посмотрел на Корума. Корум улыбнулся.

– Я уже нашел Танелорн. Я вернусь на корабль, в надежде, что он доставит меня к более знакомым берегам.

– Я надеюсь на то же самое, – сказал Элрик. Он все еще поддерживал Брута из Лашмара.

Брут прошептал:

– Что это было? Что с нами случилось?

Элрик покрепче сжал плечо воина.

– Ничего, – сказал он.

Когда альбинос повел Брута дальше, в туман, тот отстранился и сделал шаг назад.

– Я останусь, – сказал он и еще дальше отодвинулся от Элрика. – Извини.

Элрик пребывал в недоумении.

– Брут?

– Извини, – повторил Брут. – Я боюсь тебя. Я боюсь этого корабля.

Элрик попытался было вернуть Брута, но почувствовал на своем плече тяжелую серебряную руку Корума.

– Уйдем отсюда, друг. – Он улыбнулся мрачной улыбкой. – Лично я боюсь не корабля, а того, что осталось у нас за спиной.