Ассоциация разных стран — пожалуйста. Господство одной над другими — извините. Опусти стекло и смотри в оба, сейчас я выключу фары и заглушу двигатель.

Он уже свернул на узкий спуск, известный под названием Пиннокский проезд, ведущий к горной дороге над пляжем Полдри. Эмма опустила стекло и выглянула наружу. Из-за дождя, хлеставшего в лицо, и густого тумана она не могла ничего ни разглядеть, ни услышать. Странное она испытывала ощущение, сидя в неосвещенной машине, медленно ползущей по крутому, ухабистому спуску. И одновременно захватывающее.

Доктор Саммерс мягко подкатил машину почти к самому подножию холма, затем свернул влево, к живой изгороди, и затормозил. Эмма по-прежнему почти ничего не различала вокруг.

— Пойдем, — сказал он, — только вылезай за мной через мою дверь. И молчком! — Он протянул руку и помог Эмме выбраться из машины. — Пригни голову, — велел он и сам втянул голову в плечи, — и не высовывайся из-за изгороди.

Эмма осторожно двигалась за ним, и ее преследовало неожиданное, почти что истерическое желание рассмеяться, потому что то, что они делали, было абсолютно нехарактерно для Бевила Саммерса, который в ее сознании всегда ассоциировался с такими вещами, как свинка, корь и эпидемии гриппа, с редкими чаепитиями, когда он сплетничал с Мад, говорил об Энди, с родителями которого он был дружен; и вот он превратился в партизана Сопротивления, революционера, бунтаря. По обеим сторонам дороги раскинулись поля, и калитка в ограде вела влево. Доктор отодвинул щеколду и жестом показал Эмме, чтобы она шла вперед, потом запер калитку и последовал за ней.

Стало слышно, как о берег Полдри бьется прибой, сквозь темноту и туман тускло пробился первый огонек: огни «Приюта моряка» через дорогу и фонарь возле будки постового у шлагбаума. Доктор Саммерс опять протянул руку и привлек Эмму под защиту изгороди. Пригнувшись рядышком, они оба наблюдали за постовым, пабом и входом на пляж, где теперь был лагерь. Постовой укрывался от дождя в будке, время от времени высовываясь и осматриваясь по сторонам. Ни на дороге, ни у «Приюта моряка» не было ни одной машины. Запрет вынуждал клиентов мистера Либби сидеть по домам — и местных, и из соседнего лагеря. Так ему и надо, подумала Эмма, нет желающих ни на калифорнийское вино, ни на хозяйское пиво.

Однако она ошиблась. Из темноты, окружавшей паб, появился поздний посетитель, явно под хмельком. Этот некто нетвердо держался на ногах и к тому же пел песню. Насторожившись, постовой вышел из будки и крикнул: «Стой, кто идет?!» Поздний посетитель, не обратив на крик никакого внимания, приближался, приветственно помахивая рукой и громко распевая.

— Утихомирься, приятель, и иди домой, — крикнул постовой.

Тут Эмму осенило, она узнала непромокаемый плащ и кепку.

— Боже, Боже, Бевил, — зашептала она, — это Мад. Эмма услышала, как он вздохнул, затем взял ее за руку, призывая к молчанию. Предполагаемый гуляка икнул и, распевая «Джона Брауна»[25], направился к постовому, но споткнулся и рухнул наземь у его ног. Постовой машинально нагнулся, а в этот момент из-за будки кто-то выскочил и ударил его сзади по шее, видимо, использовав прием карате. Морской пехотинец упал и лежал неподвижно, а фигура в плаще и кепке поднялась на ноги.

— Отлично, Таффи, — сказала Мад. — Я, боюсь, сыграла бездарно, но тем не менее все удалось.

Доктор Саммерс отпустил руку Эммы.

— Настало время нам появиться на сцене, — сказал он.

Однако он поторопился с этим заявлением. По шоссе и по Пиннокскому проезду, по которому только что проложили маршрут доктор и Эмма, бесшумно двигалась колонна с потушенными фарами.

— „Лендроверы», — сказала она, — и тракторы. Это фермеры.

— Поздравляю их, — пробормотал доктор. — Оставайся здесь и не двигайся с места. Похоже, что меня ждет пациент в лице нашего друга постового.

Эмма наблюдала, как доктор вернулся к калитке, поговорил с водителем приближающегося трактора и направился к своей машине. Тут она потеряла его из виду, но он, должно быть, только взял свой саквояж, так как минутой спустя она увидела, как он склонился над постовым, доставая что-то из саквояжа. Рядом стоял мистер Уиллис, и они вдвоем унесли морского пехотинца в будку. Кроме шума прибоя, бьющего о берег Полдри, других звуков слышно не было. Мистер Либби, хозяин «Приюта моряка», не подозревая о сборище, происходящем вблизи его владений, скорей всего дремал за стойкой, удрученный отсутствием клиентов.

Среди фигур, столпившихся у шлагбаума, Эмма уже не могла различить ни Мад, ни Джо, ни Терри, хотя в высоком человеке, который, похоже, руководил операцией, она сразу узнала Джека Трембата. «Бесполезно, — подумала Эмма, — чего мне здесь оставаться, пойду к ним». — И она выбежала через калитку на дорогу, и тут кто-то обернулся и схватил ее за руку, поворачивая ее лицом к себе. Кто бы это ни был, он был незнаком Эмме.

— Я Эмма из Треванала, — сказала она, и тут же он, улыбнувшись, отпустил ее руку, и она поняла, что он и все остальные зачернили лица обугленной пробкой.

Потом она поняла и цель операции и средства ее выполнения. Название «дерьмовозка» было весьма удачно. Грязь и навоз, отбросы и помет со всех ферм в округе погрузили на «лендроверы» прицепы, тракторы, и теперь их разгружали у шлагбаума и у входа в «Приют моряка», где завтра должно проходить празднование Дня благодарения. В дело были пущены лопаты, вилы, ведра, грабли, все виды садового инструмента; в полном молчании толпа фермеров и рьяных их соседей разбрасывали навоз. Ни один самый мощный прилив, несущий горы песка, не вызвал бы большего хаоса.

Вонь гниющих удобрений насквозь пропитала влажный воздух. Постовой, укрытый одеялом, бесчувственно лежал в своей будке, сон его бьл, очевидно, укреплен при помощи врача, и постовой бьш полностью безучастен, а сам доктор, отойдя от пациента, схватил вилы И наравне со всеми раскидывал удобрения.

— Эй, — сказал Джо, внезапно появившись рядом с Эммой, — держи-ка. — Он протянул ей садовую лопату, и через секунду, то ли посмеиваясь, то ли ликуя, она тоже принялась за дело, сбрасывая грязь с прицепа на быстро растущую гору, — вот это баррикада, до которой военным далеко; на противоположной стороне дороги тем же была занята ее бабушка, рядом с ней Терри, а мистер Уиллис сновал от одной группы к другой, орудуя невесть откуда раздобытой саперной лопатой.

Забава не могла длиться вечно. Кто-то из «Приюта моряка» предупредил хозяина, дверь распахнулась, на пороге застыл мистер Либби, затем выбежал на улицу, закричал, замахал руками и вынужден бьш