наведывался. То от срамных болезней лечился, то от мужского бессилия... – пояснил Егор.

– Рассказал мне Карнаухов, как его этот старец чуть не пришил за тулун с золотом, – снова заговорил Иван, – только случай спас его от смерти. Причем, братцы, после побега с каторги повезло ему дважды. В первый раз набрел он на старателя, что золотишко в одиночку промышлял. Хотел просто провизию у него отнять, а тот думал, что на добычу его позарился. Хотя это сейчас Карнаухов твердит про провизию, а тогда, видно, и впрямь глаза у него разгорелись при виде песка да самородков. Словом, тот старатель отстреливаться вздумал. Стрельнул ему в грудь, только патроны за лето подмокли, пуля в шубейке увязла, а по плечу огромнейший синяк растекся. Упал он с испугу, а старатель к нему – проверить, жив или нет. Склонился. Рожа страшная, шрам щеку перехлестнул. Ну тут наш будущий старец Протасий его за кушак и ухватил... – Он вдруг прервал рассказ и прислушался. – Кто-то в кустах возится или показалось?

Они насторожились. Действительно, что-то шуршало поблизости, тихонько повизгивая. Егор полез в кусты и вытащил за шиворот поджавшую хвост рыжую, с узкой лисьей мордой собачонку. Бросил на подстилку из лапника и с укоризной произнес:

– Ну, Варька, подлая твоя душонка, хозяина в острог увезли, так теперь ты за нами шпиенить вздумала.

– Так это ж Карнаухова собачка, – тоже узнал ее Алексей. Он протянул руку и потрепал ее за уши. Варька лизнула в ответ его руку и подползла к нему на брюхе. Заглядывая умильно в глаза, она виляла хвостом и тихо повизгивала.

– Ах ты, шельма! На запах мяса приползла, не иначе! Видать, брюхо с голодухи подвело. Что, Варька, плохо без хозяина? – Егор бросил ей кусок мяса.

Варька схватила его и, жадно урча, расположилась неподалеку.

Иван с интересом оглядел ее, потом повернулся к Алексею:

– Сдается мне, что эта собачонка на ту бестию смахивает, что наши петарды к ядрене фене отправила.

– Похожа, но, честно сказать, ту я плохо рассмотрел. Темно было!

– А мы сейчас опыт проведем! Дай-ка платок.

Алексей подал ему платок. Иван поднес его к носу собачонки и приказал:

– Нюхай, Варька! Нюхай как следует! Найдешь хозяина, еще кусок мяса получишь. – И, подхватив ее на руки, попросил: – Спрячьте платок где-нибудь, а мы уйдем на минуту, чтобы не подглядывать! – И удалился на пару с Варькой.

Егор перехватил платок у Алексея и спрятал его себе в карман. Из темноты появился Иван, опустил Варьку на землю, погладил ее и приказал:

– Ищи!

Собачонка присела на тощий задок, гавкнула и закрутила носом. Затем подбежала сначала к Алексею, потом к Ермаку и затем только к Егору. Остановилась на мгновение и тут же бросилась лапами ему на грудь и радостно залаяла, оглядываясь на Вавилова. Егор вытащил платок из кармана и отдал собачке. Варька прихватила его зубами и отнесла довольному ее удачей Ивану. Затем они повторили опыт с малахаем Ермака, фуражкой Егора и, наконец, со шляпой Ивана, результат был один – Варька безошибочно находила любой предмет, как бы хитроумно они его ни припрятывали. Наконец Иван выбрал приличный шматок мяса и отдал его Варьке.

– Ешь, зараза такая, если бы не твои таланты, нам бы этого Тесинска вовек не видать. – Потом окинул жадно чавкающую собаку задумчивым взглядом. – А возьму-ка я, пожалуй, Варьку с собой. Редких способностей шельма, как ты полагаешь, Алексей?

– Возьми, чего ж не взять, – согласился тот.

– Я ведь что подумал, забот с ней немного, а все ребятишкам забава! Да и в нашем деле наверняка сгодится, а? – и он подтолкнул Алексея в бок. – Да и Никодиму будет что предъявить. Надеюсь, расщедрится купчила на часы, что в награду обещал. Мы ведь тютелька в тютельку уложились.

– Ты мне про Никодима лучше не напоминай! – У Алексея вмиг испортилось настроение.

Иван это понял и расхохотался:

– Я тебе не завидую! Анфиса – баба пробивная! Того гляди оклемается и опять за тебя возьмется. А вдруг не устоишь и женишься? Ну что тебе терять, зато в зятья к миллионеру прибьешься!

– Типун тебе на язык! – рассердился Алексей и, отвернувшись, подбросил дров в костер. Фейерверк огненных искр взметнулся в небо. Довольная Варька перебралась на колени к Вавилову, признав в нем нового хозяина.

– Ермак, где твой хомыс?[52]  – спросил урядник. – А то что-то не слышно тебя сегодня совсем.

– А что говорить? – Охотник вынул трубку изо рта и хитро прищурился. – Умные разговоры полезно слушать. Сам шибко умным станешь, других учить будешь.

– Твоя правда, – согласился урядник и предложил: – А спой-ка нам песню про Ермака и про Кучума. Очень уж ладно она у тебя получается.

– Спою, чего ж не спеть! – Ермак и не подумал ломаться, достал из-за спины хомыс и тронул струны:

Струны хомыса, казалось, стонали и плакали, предвещая скорую кончину геройского атамана. А Ермак закрыл глаза, и из его горла полились вдруг странные вибрирующие звуки. Они опускались то выше, то ниже, и в них слышались и рев бури, и раскаты грома, и рокот волн, налетающих на берег.

Егор и Иван замерли, завороженные странными звуками, неотрывными от того огромного мира, который лежал вокруг них и частицей которого являлись они сами.

Махнув обреченно рукой, Ермашка опустился на лапник, и снова его хомыс зарыдал, запечалился о горькой судьбе отважного атамана.

– Как у него так получается? – склонился Алексей к Егору.

– Это – хай, горловое пение, – объяснил урядник шепотом.

Алексей хотел сказать, что впервые слышит подобное пение, а потом внезапно вспомнил, нет, не впервые...

Так пели волки Чечек, он не мог ошибиться. Но предпочел промолчать, и так похоже, что его рассказы приняли за горячечные фантазии. Но он-то ведь точно знал, что встречался с этой странной девушкой с бляшками на глазах, и на молочно-белом коне прокатился, и это пение тоже слышал. Да иначе и не могло быть, потому что стягивала его запястье тонкая золотая ленточка, а в звуках, которые издавал Ермак, он явственно разобрал знакомое: хай, хай, харахай! И он прикоснулся пальцами к амулету, потому что именно он принес ему удачу. И в этом Алексей нисколько не сомневался.

Он обнял Ермака:

– Спасибо тебе, сегодня ты спас мне жизнь!

– Чего там, – улыбнулся Ермак. – Я тебя от одного зверя спас, ты меня от другого. По нашему обычаю теперь мы – братья!

Через три дня Иван и Егор стояли на палубе «Амура», который вез их в Североеланск. Все пассажиры парохода давно уже спали. Оба сыщика прошли пару раз вдоль борта, а затем закутались в пледы и устроились в шезлонгах на верхней палубе, где долго молча курили, пуская дым в звездное небо.

Иван первым нарушил молчание:

– Кажется, Егор и Ермак сильно переживали, что ты уезжаешь. Медвежью шкуру тебе подарили... Ты что ж, и вправду медведя завалил?

– Было дело, – ответил уклончиво Алексей и кивнул на Варьку, которая лежала у ног Ивана. – Ты вон тоже домой с трофеем возвращаешься. А на шкуру не облизывайся, я ее Тартищевым на свадьбу подарю.

– Ну тогда другое дело! – согласился Иван. И, скинув плед, подошел к борту. Алексей присоединился к