и они с места взяли в карьер. На повороте Алексей оглянулся. Арина стояла на высоком крыльце и, прижав шаль к губам, смотрела им вслед и плакала навзрыд.
У околицы Егор натянул поводья, останавливая коня. И виновато посмотрел на Алексея.
– Давай погодим чуток, Алексей Дмитрич! Курну маненько! – Не сходя с лошади, он достал кисет, свернул цигарку. И прежде чем закурить, горестно вздохнул: – Совсем баба мне голову заморочила! Грешным делом думаю: зачем приезжал? Теперь неделю реветь будет! И никак не поймет, что нельзя мне чаще у нее бывать! Служба казенная повода не дает, растудыть ее в хомут! – Он затянулся, но вдруг, вытаращив удивленно глаза, привстал на стременах и произнес сквозь зубы, забыв вытащить цигарку изо рта: – Ну, ешкин кот, Ермашка скачет! Кажись, опять что-то случилось?
– Егор Лукич, – Ермашка натянул поводья, – исправник велел тебе назад ехать! На старой шахте обвал случился, много людей завалило. Там солдаты и казаки уже камни таскают, но тебе тоже надо. Михаил Корнеич сказал, там старателям горло резали. Как баранам.
– Кто резал? – быстро спросил Алексей.
– Хунхузы, – пожал плечами охотник, – а может, другой кто? – и вновь посмотрел на Егора. – Спешить надо! Исправник шибко сердиться будет!
– Я тоже еду, – сказал Алексей, насупившись, – Хатанга подождет.
– Это вам без надобности, – возразил Егор. – Бергалов по тайге чуть ли не каждый день то стреляют, то режут. Это уже по моей части, а не по вашей. Так что поезжайте к Хатанге, выведайте у него все, что получится. Без меня он наверняка сговорчивее будет. – Он наклонился и достал из сумки, висевшей у седла, бутылку водки. – А это – чтоб язык старому жулику развязать. – Он проследил, как Алексей уложил водку в «сидор», затем снял с плеча «драгунку». – Возьмите, Алексей Дмитрич, с винтовочкой-то поспокойней будет. – Окинув его придирчивым взглядом, недовольно покачал головой и повернулся к Ермашке: – Давай, скидывай свой сикпен.
– Зачем еще? – удивился Алексей, когда Ермак протянул ему суконный сикпен, смахивающий на русский армяк.
– Снимайте мундир, – приказал Егор. – Так вас за версту отовсюду видать. Не дай бог лихих людей встретите. А в сикпене за горку ляжете, никто вас и не заметит.
Алексей покорно снял мундир и отдал его Ермаку. Тот живо напялил его на себя и радостно захихикал.
– Да-а! – вновь оглядел его Егор, когда Алексей натянул на себя пыльный сикпен. – На голову тоже надо что-то придумать. Ага! – спохватился он и вновь полез в свою сумку. – Смотрите, что Арина мне всучила! Как знала, что сегодня пригодится. – Он протянул Алексею новенькую папаху из серой мерлушки. – Бери, Алексей Дмитрич, а то солнце шибко жарит, напечешь голову.
Алексей попробовал сопротивляться, но Егор самолично нахлобучил ему папаху на голову, шлепнул по донышку, чтобы плотнее сидела, и, отъехав, оглядел со всех сторон, после чего весело рассмеялся. – Казачок не казачок, татарин не татарин, но все ж лучше, чем в мундире по степи да в одиночку шастать...
Они попрощались, и, уже отъезжая, Алексей услышал, как Егор спросил охотника:
– Что там Михайла Корнеич? Сильно разозлился, когда про резню и обвал узнал?
– Ой, шибко бешеный был! – вздохнул Ермашка. – Шибко кричал и ругался. «К чертовой матери взорву!» – кричал. Там, кажись, его рабочих завалило. – И показал на пальцах: – Три человека...
Страшно хотелось пить, но по пути ему встретились лишь пара грязных, истоптанных овцами луж да ручей, который бежал по дну арыка и был нисколько их не чище. Алексей с тоской посмотрел на него. Вода в арыке была желтоватого цвета, и наверняка истоки ее находились где-то в районе ближайших кошар. И он решил потерпеть еще немного: лучше пострадать от жажды, чем подхватить болячку вроде той же холеры, если не хуже. Егор рассказывал, что два года назад по ту сторону границы вовсю свирепствовала чума и на всех кордонах стояли солдаты с пушками, чтобы не пропускать толпы беженцев, ломившихся в Россию из Китая.
Горы, у подножия которых находился Самбыкский курган, были совсем близко. И Алексей пришпорил коня, завидев высокую насыпь, увенчанную двумя менгирами. Он хорошо запомнил, что от кургана до юрты Хатанги было рукой подать...
Было неимоверно душно, и Алексей совсем не удивился, когда из-за горной гряды выглянула вдруг растрепанная туча и полыхнула молнией. Прогремел гром, едва слышно и совсем не грозно.
Алексей, придерживая рукой папаху, пришпорил коня, и он понес его вскачь к юрте Хатанги, которая виднелась в какой-то сотне саженей от них.
Он едва успел соскочить с коня и забежать под крышу, как потоки воды обрушились на степь. В юрте было довольно темно, и он не сразу разглядел толстый слой пыли, покрывавший все внутри. А когда глаза привыкли к темноте, то обнаружил на полу даже небольшой бархан, который, очевидно, надуло через открытую дверь. Хатанга не слишком заботился о запорах, когда уходил на свой промысел.
Он потрогал бок чугунной печурки, он был холодным, затем открыл дверцу, ковырнул пальцем слой золы и, заглянув за печку, пнул ногой ворох старого тряпья. Из него с визгом выскочил какой-то зверек и шмыгнул под стенку юрты. Алексей проследил за ним взглядом и осмотрелся еще раз по сторонам. Кажется, здесь никто не бывал дней пять, если не больше...
Дождь продолжал барабанить по крыше. Алексей выглянул наружу. Туча помаленьку сдавала к востоку. Она все еще стреляла молниями и погромыхивала, но уже не столь сердито. А на очистившейся стороне неба проявилась вдруг радуга, зависшая над Самбыкским курганом. И Алексей вспомнил, как отец с самым таинственным видом сообщил ему, что в том месте, где радуга пьет воду, обязательно запрятан клад. Надо только хорошенько запомнить это место...
Он еще раз окинул взглядом ветхий, изъеденный временем хлам, наполовину истлевшее тряпье, огарок свечи на кособоком столе, поморщился от едкого запаха мышиной мочи и старой пыли и поспешил наружу.
После дождя степь ожила и похорошела. Дышалось легко и свободно, возможно, еще и потому, что он только что покинул провонявшую насквозь жалкую хижину, похоже, потерявшую своего хозяина. И он в этом окончательно уверился, когда увидел пасущегося неподалеку верблюда. Нет, Хатанга никуда не уехал, как он подумал вначале, когда обнаружил его жилище пустым.
Алексей оглядел из-под руки ближайшие горы и курганы, подумал, как бы пригодилась сейчас подзорная труба учителя, но спохватился: разве разглядишь Хатангу в трубу, если он упокоился где-нибудь под камнем или в яме во время раскопок? И где его искать? Курганов здесь уйма, и как узнать, куда понесла Хатангу нелегкая в последний день его жизни? Только сам ли он успокоился навечно или кто-то помог ему в этом?
Алексей взобрался на коня и направил его в сторону кургана, где ему впервые довелось встретиться с Хатангой.
Еще до того, как тот возник перед ним, он услышал громкие крики ворон и увидел в небе массу птиц, которые то кружили над курганом, а то вдруг бросались вниз, оглушительно каркая и хлопая крыльями. Но было еще что-то необычное, чего он не понял сразу и догадался, лишь оказавшись у самого подножия насыпи. Огромная береза, которая прежде росла на ее вершине, торчала сейчас вверх корнями, а ее крона покоилась в провале на обрушившихся каменных глыбах. Крупные черные вороны расхаживали по ее стволу, чистили клювы о ее ветки и важно встряхивались.
Завидев человека, они лениво перепрыгнули через несколько ветвей и стали за ним наблюдать, поворачивая вслед ему головы и кося желтыми глазами. Алексей поднял камень и запустил им в ворон. Они, недовольно каркнув, снялись с березы, но перелетели на корень, с которого открывался гораздо лучший обзор, и приступили к прежним занятиям.
Алексей достал из кармана носовой платок и прижал его к лицу. И хотя он не ощущал пока никаких запахов, присутствие ворон предвещало, что платок ему не помешает. Он спустился по камням в глубь провала и догадался, почему не почувствовал вони. Вороны и мелкая степная живность изрядно потрудились над трупом. Хатанга лежал под плитой, снаружи виднелись лишь его голова, вернее, череп, на котором практически ничего не осталось, да еще скрюченная рука, кости на которой пока держались вместе за счет не потраченных зверьем и птицами сухожилий.
