относитесь к нашим проблемам.

Михаил опустился на лавку в предбаннике, поставив трость между колен, рядом пристроилась Екатерина Савельевна, боязливо косившаяся на своего изрядно рассерженного соседа. Ермашка опять присел у порога и занялся своей трубкой. Михаил выразительно посмотрел на Егора и неожиданно спокойно произнес:

– Что ж, господа сыщики, мы к вашим услугам! Ищите!

– А чё искать? – Егор потер подбородок. – Кажись, нашли!

Алексей от неожиданности вытаращил глаза. Что это с урядником? С перепугу совсем разумом тронулся?

Но Егор совершенно спокойно подошел вдруг к двери, ведущей из бани на улицу, и положил руку на косяк справа от Ермашки.

– Давайте топор, хозяйка, – сказал он, не глядя в сторону Екатерины Савельевны, – поддеть маленько надо.

– Погоди. – Михаил повертел рукоятку трости, и на ее конце выскочил длинный стальной клинок. – Это подойдет?

Егор с сомнением посмотрел на клинок, но молча взял трость из рук Кретова и подошел к косяку. Поддел за край доски, крякнул одновременно со скрежетом выдираемых гвоздей. И через пару мгновений перед изумленными зрителями предстало углубление в дверной коробке, в которой что-то лежало, завернутое в холстину. Егор взял в руки сверток, развернул его и молча показал сначала Алексею, потом Михаилу.

– Клейма! – выдохнули те разом и посмотрели друг на друга.

Михаил взял одно из них, поднес к окну, осмотрел его, затем столь же тщательно обследовал второе и третье. Поднял глаза на молча взирающих на него Егора и Алексея, потом перевел взгляд на явно ничего не понимающую вдову.

– Что вы можете по этому поводу сказать, Екатерина Савельевна?

– Не знаю, – прошептала та растерянно, – я эти штуки вижу в первый раз.

– А ведомо вам, что это такое? – добивался Михаил.

– Не ведомо, – едва слышно ответила вдова и разрыдалась в голос. – Не виноват Генрих Иванович, я сердцем чувствую, не виноват. – И бросилась вдруг в ноги Михаилу. – Простите, Михаил Корнеич, если что не так, отслужу, отмолю. – Она схватила его за руки и принялась целовать. – Детей пожалейте, не губите. Отмолю-у-у... – Она вдруг завалилась на бок и принялась биться головой об пол. – Оговорили его, осрамили! За что, люди добрые?

– Ермак, отведи Екатерину Савельевну в дом и накажи горничной, чтобы дала ей брому, – приказал Алексей.

– Постой, – прервал его Михаил. – Я сам провожу Екатерину Савельевну в дом. – И подал руку женщине, чье полное лицо исказила болезненная гримаса, и оно постарело вдруг лет эдак на десять. – Успокойтесь, голубушка, никто Генриха Ивановича ни в чем пока не обвиняет. И даже при наличии этих свидетельств, – кивнул он на клейма, которые внимательно рассматривал урядник, – нет оснований в чем-то подозревать вашего покойного мужа. Даю вам слово, что сам лично прослежу за ходом дознания и выпью с вами шампанского, когда окажется, что это всего лишь чьи-то гнусные проделки.

Михаил и вдова Тригера вышли из бани. Алексей и Ермашка, не сговариваясь, бросились к Егору.

Все три клейма были изготовлены одним и тем же способом. Грубые ручные изделия. Но здесь и не требовалось особого изящества линий – чем грубее, тем достовернее...

– Смотри-ка, разные! – Ермашка протянул руку и взял металлический брусок.

– А ты что хотел? – усмехнулся Егор. – Чтобы они золото одним и тем же клеймом клеймили? Кто ж им тогда поверит, что оно в курганах найдено.

– Но они ж не в одну кассу его сдавали, – не отставал Ермак.

– Разнообразия им хотелось, не понятно, что ли? – зыкнул на него Егор. И, завернув клейма в тряпицу, передал их Алексею. – Протокол надо заполнять, Алексей Дмитрич! – И шлепнул Ермака ладонью по лбу. – Как протокол будешь подписывать, дурья твоя башка, опять крест поставишь или палец к бумаге приложишь?

– Не-а, – разулыбался охотник, – дай карандаш, покажу, как научился свое имя рисовать. Покуда по тайге шастал, палочкой всю землю исковырял, пока не получилось.

– Ну давай показывай! – Егор подал ему химический карандаш и листок из служебной книжки. – Малюй, писарь.

Ермак повозил языком по грифелю, отчего в уголках губ выступила фиолетовая слюна, и старательно вывел «Тимофей Кирб», затем подумал и поставил в конце подписи кружок – почти идеально выписанную окружность.

– И вправду научился! – Егор засмеялся и одобрительно хлопнул приятеля по плечу. Потом с гордостью протянул листок Алексею. – Смотрите, два года бился, пока не научил его подпись свою изображать. Сейчас все по-людски, сразу видно, кто протокол подпишет. Тимофей Кирбижеков. Теперь не подкопаешься!

Но Алексей смотрел не на кривые, лишь отдаленно смахивающие на кириллицу буквы. Более всего его поразил кружок, который Ермак поставил, видимо, вместо точки. Он мгновенно вспомнил, где еще видел подобные кружки, выведенные гораздо более опытной рукой.

– Кто тебя этому научил? – спросил он, поднося листок к лицу Ермашки.

– Дак Егор Лукич, – ответил растерянно охотник и посмотрел на урядника. – Он меня кажный день заставлял потеть, пока я не запомнил...

– Да я не про буквы, – уточнил Алексей, видя, что Ермак его не понимает. – Кто тебя научил вместо точек кружки рисовать?

– А что? – совсем уж опешил охотник. – Нельзя?

– Да можно, все можно, – окончательно рассердился Алексей и произнес почти по слогам: – Я тебя спрашиваю, у кого ты научился рисовать кружки вместо того, чтобы ставить точки.

Ермак тупо уставился на него, и Алексей вдруг почувствовал сильнейшее желание тоже дать ему по уху, все еще красному после купеческой оплеухи.

– Да ладно вам, Алексей Дмитрич, – сказал примиряюще урядник. – Он ведь букв не знает. И эти, – ткнул он пальцем в Ермашкины каракули, – не пишет, а рисует. Просто я, когда образец для него сготовил, ненароком точку на бумаге поставил. Только руки у него больше к ружью приспособлены, корявые, вот он и приловчился вместо точки кружки рисовать. А что? – Он, как завзятый художественный критик, отодвинул листок подальше от глаз, потом приблизил его и одобрительно произнес: – Молодец, Ермашка! Того гляди, скоро и читать научишься!

На пороге возник Михаил. Обвел всех хмурым взглядом.

– Что надумали, господа сыщики?

– Ясно, что эти клейма использовали для клеймения золотых слитков, которые сдавали в золотоприемные кассы, как добытые в курганах, – пояснил Алексей.

– Об этом я и сам догадался! – посмотрел на него исподлобья Михаил. – Объясните лучше: почему они здесь оказались? – Он ткнул пальцем в развороченный косяк. – Зачем Тригеру их надо было хранить? Или их подложили?

– Однако подложили! – вздохнул Егор. – Смотрите, Михаил Корнеич, клейма эти уже пользованные, края сбитые... Подложили их, чтобы нас с панталыку сбить, следы запутать. Дескать, нет Тригера – и спросить не с кого. Только обмишурились, господа жулики, как пить дать обмишурились.

– То, что клейма использованные, ни о чем не говорит, – вмешался Алексей, – возможно, Тригер решил их припрятать на всякий случай, авось потом еще раз сгодятся. Сами знаете, немецкая бережливость...

– Нет, здесь другое, – перебил его Михаил. – Насколько мне известно, клейма на слитках, которые сдавались как «бугорное» золото, редко повторялись. Будь они чаще, ревизоры в кассах вмиг бы заподозрили неладное. Значит, клейма постоянно меняли.

– Сколько подозрительных слитков поступило в золотоприемные кассы? – справился Алексей.

– Сколько в казенные, не знаю, туда мне хода нет, – пояснил Михаил, – а вот в мои – четырнадцать. Все разные по форме, и только на двух или трех клейма повторялись. Обычно это изображения свернутого в клубок барса, нанесенный штрихами олень или солярный знак, то есть солнце, каким его изображали древние жители этих мест. – Он взял в руки извлеченные из-за косяка клейма, повертел их в руках. – Нет,