Ибо, коль ваша рука оскорбит приношенье Минерве,
Вашим врагам) фригийцам грозит и Приамову царству,
Если же в город его вы своими руками введете, —
Азия грозной войной пойдет на Пелоповы стены,447
Вам предреченный удел достанется нашим потомкам'.
Верим его лицемерным слезам, в западню попадают
Те, кого ни Тидид, ни Ахилл, ни многие сотни
Вражьих судов, ни десять лет войны не сломили.
Новое знаменье тут – страшней и ужаснее прежних —
Лаокоонт, что Нептуна жрецом был по жребию избран,
Пред алтарем приносил быка торжественно в жертву.
Вдруг по глади морской, изгибая кольцами тело,
Две огромных змеи (и рассказывать страшно об этом)
Тела верхняя часть поднялась над зыбями, кровавый
Гребень торчит из воды, а хвост огромный влачится,
Влагу взрывая и весь извиваясь волнистым движеньем.
Стонет соленый простор; вот на берег выползли змеи,
Лижет дрожащий язык свистящие страшные пасти.
Мы, без кровинки в лице, разбежались. Змеи же прямо
К Лаокоонту ползут и двоих сыновей его, прежде
В страшных объятьях сдавив, оплетают тонкие члены,
К ним отец на помощь спешит, копьем потрясая, —
Гады хватают его и огромными кольцами вяжут,
Дважды вкруг тела ему и дважды вкруг горла обвившись
И над его головой возвышаясь чешуйчатой шеей.
Яд и черная кровь повязки жреца заливает,
Вопль, повергающий в дрожь, до звезд подъемлет несчастный, —
Так же ревет и неверный топор из загривка стремится
Вытрясти раненый бык, убегая от места закланья.
Быстро ползут напрямик к твердыне Тритонии грозной,
Чтобы под круглым щитом у ног богини укрыться.
Новый ужас объял потрясенные души троянцев:
Все говорят, что не зря заплатил за свое злодеянье
Тело коня поразить, заповедный дуб оскверняя.
Люди кричат, что в город ввести нужно образ священный,
Нужно богиню молить.
Брешь пробиваем в стене, широкий проход открываем.
Под ноги, шею вокруг обвивают пеньковым канатом,
Тянут. Конь роковой тяжело подвигается к стенам,
Вражьим оружьем чреват. Вокруг невинные девы,
Мальчики гимны поют и ликуют, коснувшись веревки.
О Илион, обитель богов, дарданцев отчизна!
Стены, что славу в бою обрели! За порог задевая,
Трижды вставал он, и трижды внутри звенело оружье;
Мы же стоим на своем, в ослепленье разум утратив,
Нам предрекая судьбу, уста отверзла Кассандра448, —
Тевкры не верили ей, по веленью бога, и раньше.
Храмы богов в этот день, что для нас, несчастных, последним
Был, – словно в праздник, листвой зеленой мы украшаем.
Мраком окутав густым небосвод, и землю, и море,
Козни данайцев сокрыв. Разбрелись по городу тевкры,
Смолкли все, и сон объял усталые члены.
Тою порой аргивян суда, построясь фалангой,
К берегу вновь знакомому шли. И лишь только взметнулось
Пламя на царской корме, – Синон, хранимый враждебной
Волей богов, сосновый затвор тайком открывает
Скрытым в утробе бойцам. И конь выпускает наружу
Радостно храбрый Фессандр, и Сфенел449 с Улиссом свирепым;
Вниз, по канату скользнув, спустились Фоант с Акамантом,450
Неоптолем Пелид, Махаон-врачеватель,451 и следом
Царь Менелай, и за ними Эпей, строитель засады.452
Стражей убив, встречают они в отворенных воротах
Новых соратников, слив соумышленных оба отряда.
Час наступил, когда на людей усталых нисходит
Крадучись первый сон, богов подарок отрадный.
Слезы обильно он лил и, как в день, когда влек его тело
За колесницей Ахилл, был черен от крови и пыли;
Мертвые вспухли стопы от ремней, сквозь раны продетых, —
Горе! Как жалок на вид и как на того не похож был
Или фригийский огонь на суда данайские бросил!454
Грязь в бороде у него, и от крови волосы слиплись,
В ранах вся грудь, – ибо множество ран получил он у отчих
Стен. И привиделось мне, что заплакал я сам и с такою
'Светоч Дардании! Ты, о надежда вернейшая тевкров!
Что ты так медлил прийти? От каких берегов ты явился?
Гектор желанный, зачем, когда столько твоих схоронили
Близких и столько трудов претерпели и люди и город,
